Леонид Беспамятных - Приключения в городе и деревне. Невыдуманные истории. Книга вторая

– А в оконце выбраться не пробовал?

– Плечи не проходят, хорошо, что стекло не разбил, тогда точно бы дуба дал…

– Кушать надо меньше, – ответил майор и велел доставить Василия в больницу.

.***

Когда Василий после перевязки шел мимо Дома Культуры, оттуда донеслись звуки духового оркестра и песни:

– Вставай, проклятьем заклеймённый,

Весь мир голодных и рабов!

Кипит наш разум возмущённый.

И смертный бой вести готов.

– Викентий Иванович! – Василий подошел к директору, который стоял и нервно курил на крыльце. – Интересно, откуда оркестр – то?

– Пришлось из воинской части по тревоге поднимать, в типографии текст напечатали. А вот открытие конференции было без гимна. Эх, Василий, Василий!

Бросил недокуренную папиросу и пошел по улице.

***

Чем все закончилось – не хочу детали раскрывать. Случилось то, что должно было случиться в те времена: Третий секретарь райкома перешел на другую работу, уволили директора Дома культуры.

А Клава привезла из города цветной телевизор. Правда, пришлось неделю спустя годовалого бычка Василию отвести в заготконтору, чтобы долг отдать теще. Сам он устроился работать в кочегарке.

Вот и вся история.

В школьном драмтеатре предложили роль Елеси играть по пьесе А. Н. Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын».

– Соглашайся, – говорят. – Ты, Леня, человек решительный. Не каждому доверят такую роль.

«А чего не согласиться? – думаю, – Елеся – дворовый парень веселого нрава, выпадает ему в финале счастье в судьбе. За милую душу сыграю».

– Об чем разговор! Конечно, согласен!

– Вот и хорошо! – обрадовался Николай Андреевич, наш режиссер.

А вот когда началась первая читка пьесы, то обнаружил казус – по ходу пьесы Елеся должен целоваться с невестой своей Ларисой. Причем, дважды. Лариса же та – блудница. Богатая, а вот замуж никто ее не берет.

Николай Андреевич на этом месте остановил чтение – все разом повернули головы в мою сторону. Тишина воцарилась, слышно, как муха летает. Не заметив моего замешательства, продолжили читку.

Слушаю текст, а в голову мысли полезли разные – ведь не приходилось в жизни целоваться… Иду из школы домой, ругаю себя: «Что же натворил, зачем согласился?»

Предстояло одно из двух: или срочно отказаться от роли, или начинать учить. Всю ночь не мог заснуть, на полатях ворочался с бока на бок.

Утром пошел к Николаю Андреевичу с твердым намерением отказаться от роли Елеси. А он, как назло, в город уехал на курсы. Деваться некуда – пришлось учить роль, сроки поджимали. Время шло. День премьеры приближался.

…И вот генеральная репетиция на сцене клуба. Облачился в сюртук, шелковую рубаху, надел хромовые сапоги.

Стою у крыльца овощной лавки купца Епишкина. В руках розы. Скрипнула дверь лавки, обернулся: она!

Действительно, это вышла Лариса: ямочки на розовых щечках, в цветастом шелковом платье.

«Надо же!» – сильно стушевался, замер, как статуя, когда увидел ее. Она посмотрела с крыльца и улыбнулась:

– Елеся! Вы умеете целоваться?

Чувствую, как щеки мои огнем полыхнули, отвечаю согласно текста:

– Само собой. Похвастаться против вас не смею, а так думаю, что занятие это немудреное.

Она и говорит:

– Поцелуйте же меня…

В прищуре ее глаз отчетливо увидел насмешку. Мне тут надо по ходу пьесы ответить: «Даже очень приятно», но молчу, как немой, все слова забыл. Ноги стали каменными, два шага пройти, а не могу… Чувствую, что грим с лица на сюртук потек. Вижу, суфлер из – за занавеса губы дудкой вытягивает… Бесполезно, я совсем растерялся.

Заметив замешательство, она не растерялась, упустила часть диалога и продолжила далее по тексту пьесы:

– Нет, вы не умеете. Я Вам позволяю, вы забудьте свое звание и целуйте не взирая…

Далее Елеся должен со словами: «Только за смелостью и дело стало?» – снова поцеловать ее. Причем, в тексте пьесы черным по – белому было написано «Крепко целует Ларису».

«Засудачат деревенские – не остановишь, – вдруг подумал я. – Обсмеют так, что по улице потом не пройдешь».

– Николай Андреевич, извините, но ничего у меня не получится, – опустив глаза, сознался я и, махнув рукой, присел на крыльце лавки. – Будет столько народу… Стыдно перед всей деревней целоваться. Честное слово!

Ох, и досталось в тот вечер от кружковцев! Чего только не услышал в свой адрес.