Игорь Афанасьев - Невыдуманные истории

После одного из рассказов перестал есть шоколадное масло. Лето, июль месяц, самая жара. Дорога между Рыбинском и Ярославлем, немецкие самолеты здесь редко, но появляются, чтобы бдительность не теряли. Охотятся в основном за машинами. Это только в бездарном кино, самолёт стреляет, и все мимо, на деле же, с первого захода добивает выбранную цель. В этот раз не повезло полуторке. Расстрелянная с воздуха, потеряв управление, съехала в кювет и перевернулась на бок. Груз – шоколадное масло, расплавившись под солнцем, стекает на дорогу. В луже крови два солдата, совсем еще зеленые пацаны, толи попутчики, толи сопровождающие. Жара, масло, тучи мух, жуткий запах… и все проходят мимо. Вот такой и надо изображать войну, со зверским оскалом и равнодушными глазами.

Пиво

Наша память странная штука, помню о себе лет с двух, но как-то все выборочно… В памяти остались лишь яркие стрессовые моменты, дите из меня было шустрое и весьма любопытное!

К электричеству я был явно неравнодушен, пихал втихаря в розетку спички, гвозди, до тех пор, пока не вставил в розетку шпильку для волос. Во всем доме вышибло пробки и погас свет, меня же отбросило метра на два. Я, озадаченно смотрю на обожженные пальцы, и понимаю – реветь нельзя, свет – это серьезно, папка снимет ремень, и я буду опять бит.

В детском саду меня ценили за цепкую память! Мне достаточно было услышать один раз стишок, и я его запоминал. На всех утренниках я был звездой, рассказывал стихи про дедушку Ленина. Как-то, друг Пашка рассказал стишок, мне он до того понравился, что я решил озвучить его на утреннике, вместо скучного стиха о том, как нам хорошо живется в стране советской! Стишок простенький:

«Раз ку-ку,

два ку-ку,

оба еб…сь в муку,

сижу попою в муке,

рожа в кислом молоке».

Успех был ошеломительный, но больше, с тех пор, я на утренниках не выступал!

Нос

На участке детского сада, как и положено, гипсовые статуи Ульяныча в детстве, да баба с веслом. Мы, оставленные без присмотра, набрав камней кидаем в голову Ульяныча, до тех пор, пока я, точным броском, не снес напрочь у статуи нос. Ну отвалился нос, бывает, ничто не вечно, но, на дворе 64-й год, коммунистическая идеология и культ картавого вождя в апогее. Меня ругают, стращают тюрьмой и зареванного ставят в угол. Как ни странно, дома меня не ругали. На следующий день батя принес гипс и вылепил новый нос. На серой статуе ярко-белый нос смотрелся шедеврально.

Баня

В баню до четырех лет ходил с мамкою, до тех пор, пока тетки не начали возмущаться, мол, взрослый мужик, нефиг делать в женской бане! И вот я иду с батей в баню, героически забираюсь на верхний полок в парилке, запах веника, жара, мне четыре года… и все как вчера! После бани идем пить пиво! Вот бы сегодня кому скажи – в четыре года пивка налить, по судам ведь затаскают! А тогда, в 65-м, в порядке вещей, даже кружки были специальные на 250 мл. Раки, вобла и пиво, из огромной, выше меня, деревянной бочки! И ведь не стали алкашами, нормальное поколение выросло.

Помню батин рассказ, как они жили во время войны. Отец пропал без вести под Сталинградом, за это семье никаких компенсаций не полагалось, и они ходили к мамке на пивзавод, пить пиво, вместо обеда, трех литровый бидон на троих …

Водка

Мне пять лет, меня не с кем оставить дома, и родители берут с собой в гости. Что там праздновали я не знаю, народу много, все веселые, наливают из бутылок, что-то явно вкусное, весело чокаются стаканами, потом едят, опять наливают… хм… они так все без меня выпьют, я тоже люблю вкусно попить, особенно мне нравится газировка! Беру ближайшую ко мне бутылку и наливаю пол стакана… водки!!! Но этого мне показалось мало, я взял еще бутылку с ликером и долил до верху. Тут кто-то заподозрил неладное:

– Эй, малой, поставь стакан на место, не смей это пить!

Я же, решив, что у меня отнимают мой любимый лимонад, хватаю стакан и делаю два огромных глотка, непонимающе смотрю на стакан, тут явно не газировка, и меня накрывает от ударной дозы водки с ликером! Меня везут к врачу, как родители выкручивались, Бог весть? Я же два дня маялся с похмелья и неделю сидел дома.

Давай закурим

Курить я начал в девять лет, ну, курить – это громко сказано, собирали с моим закадыкой окурки и пускали дым, а, чтобы нас не застукали, забирались в сарай, отопление было печное, в сарайках лежали дрова и сено, все держали кроликов. И вот сидим мы в сене, пускаем дым, в сарайку заходит батя.