Борис Цеханович - Командировка

– А зачем тебе с ним разговаривать? – Заговорил старший сержант Чутак, – мы тебе всё сами расскажем. Над ним там издевались и в последний день он был капитально избит именно за то, что он молдаванин. Раз ты его командир, то вот нам, старшим братьям и объясни – Как это так могло у тебя получиться, что твоего подчинённого мытарят по такому поводу?

– А тут и объяснять нечего. В противотанковой батарее кадра… Наверно, знаете что это такое? Служили я и он. И больше никого. Некому там над ним издеваться, тем более бить его. Солдаты с других подразделений просто к нему не полезут, зная о том, что потом они будут иметь дело со мной. Так что Афанасий врёт. И за пятнадцать минут до того, как он ушёл из части, я с ним разговаривал. Настроение у него было нормальное и никаких синяков или следов драки у него не было. Он что с синяками сюда приехал?

Братья переглянулись.

– Да нет, но он говорит, что его били…

– Хорошо. Всё-таки я хочу с ним поговорить. Где он?

Все трое были явно в неуверенности: приехавший офицер не испугался и не смотался от них, а сам перешёл в наступление, требуя разговора с подчинённым. Видя их колебания, я додавил.

– Ну что вы, мужики? Вас трое, таких здоровяков… Вы что, думаете я при вас начну ему руки крутить? Или вы считаете, что среди кукурузного поля у меня спрятан взвод солдат с БТРами и когда Афанасий выйдет, то сразу его повяжем? Я один и хочу с ним поговорить. Давайте его сюда.

Мужики опять переглянулись и старший из них Владлен повернулся в сторону ближней кукурузы: – Афанасий, Афанасий…, иди сюда.

Высокие, зелёные стебли кукурузы закачались и оттуда неуклюже вылез смущённый Афанасий.

Неуверенным шагом подошёл к нам, остановился, еле слышно прошептал «Здрасте» и упёрся виноватым взглядом в пыль.

– Ни фига себе. Что, за две недели разучился здороваться? Ну-ка… как положено…… – рявкнул командирским голосом.

Чутак поднял голову и удивлённо уставился на меня, потом перевёл вопрошающий взгляд на братьев, который тоже изумлённо смотрели на меня, оценивая степень моей борзоты. Но молчали. Поэтому Афанасий принял строевую стойку и более внятно доложился: – Здравия желаю, товарищ капитан.

– Ну, вот другое дело. Здорово, – произнёс я уже нормальным человеческим тоном и поздоровался за руку с сержантом.

– Когда добрался сюда?

– Дней семь тому назад приехал сюда.

– Тут мне разные страшилки про твою службу братья твои рассказывают. Так я тоже хочу про них послушать. А то ты, когда сбежал с полка, мне пришлось целое расследование проводить и как оказывается, никто тебя не бил и не трогал. Так вот мне хотелось бы настоящую причину узнать. Только ты глаза не прячь, смотри на меня и чётко доложи.

Пока Афанасий собирался с мыслями, по моему предложению мы перешли в тень дома, где удобно расположились на небольшом штабеле половых досок и тут Афанасий выложил всю правду-матку. Конечно, никто его не бил, никто не тыкал в нос ему его национальность. Просто ещё в учебке ему пришло письмо от друга, который тоже сбежал из армии домой и звал это же сделать и товарища – Мол, ничего ему не смогли сделать и Афанасию ничего не будет. Вот он и дрызнул с полка.

– Даааа…, – я только и развёл руки в стороны, выслушав сержанта, – это что тут получается. Ты приезжаешь сюда. Всем рассказываешь, как тебя били русские, потому что ты молдаванин. И издевались над тобой по той же причине. Льёшь воду на мельницу ярым националистам, нездорово своим враньём, возбуждаешь местное население против русских. Об этом знает чуть не весь район и когда твой командир, нормальный офицер, к которому ты претензий не имеешь, как ты тут только что говорил, приходит в местную милицию за помощью и меня там чуть не грохнули из-за твоего вранья. Хорошо вовремя начальник милиции пришёл. И тот же начальник милиции, чтобы как-то отомстить советскому офицеру за издевательства над сержантом Чутак, даёт ему в помощь трёх братьев бегунца, зная, что за брата они кому угодно голову оторвут. Ты хоть понимаешь, что из-за твоего вранья, я как минимум был бы хорошо избит, с повреждением здоровья или же оказался без вести пропавшим. А проще убит и где-нибудь, как собака, зарыт? И то, что из-за тебя твои братья могли взять грех на душу? Ты это понимаешь? Чё глазёнки в сторону отводишь? Подыми голову и смотри мне в глаза…, – Всё это я говорил требовательно, в повышенном тоне, настойчиво вбивая в подсознание его личную виновность и за враньё и за то, что командир приехал хер знает откуда, ломая его волю к сопротивлению. И если бы здесь не было его братьев, можно было спокойно его брать за ручку и ехать в аэропорт. Даже бы не рыпнулся.