Георгий Баженов - Меч между мной и тобой (сборник)

– Не удивляйтесь и не пугайтесь, Екатерина Марковна, – предупредил Нуйкин. – Здесь живет мой друг, холостяк. Вот позвал меня к себе. Живем теперь вдвоем…

Увидеть всего этого Екатерина Марковна никак не ожидала. Посредине комнаты стоял круглый, даже не полированный, а просто крашеный, самый запростецкий стол; четыре табуретки самодельного изготовления, диван, старинный обшарпанный буфет, деревянная кровать, на которой вместо матраца, было видно, настелены доски, поверх досок – тряпица, не тряпица – простыня, ну а дальше – одеяло, две подушки, накидка. Что еще? Окно (комната слепая, темная, мрачная) занавешено простенькой шторкой. Еще что? Из обстановки, пожалуй, все. Но главное – книги: везде, где только можно, лежали то стопкой, то грудой, то небрежно разбросанные, то аккуратно сложенные книги, книги, книги…

– Чем занимается ваш друг? – удивленно спросила Екатерина Марковна.

– Сережа-то? Сережа – сторож, – ответил Нуйкин. И тут же, почти без перехода: – Вы располагайтесь, Екатерина Марковна. Я сейчас… чай поставлю… И кекс… Вот, это главное – фирменным кексом вас угощу! Я же обещал!..

Непонятно, что имел в виду Нуйкин, называя кекс «фирменным». Когда сели пить чай, кекс оказался самым обычным, заурядным, в любой булочной такой продается.

– А что за секрет в вашем кексе? – поинтересовалась Екатерина Марковна.

– Как что за секрет? – удивился Нуйкин. – Это же кекс из булочной, где я работаю!

– Ах, вон что, – рассмеялась Екатерина Марковна. Юля, глядя на бабушку, рассмеялась тоже, хотя наверняка не понимала, почему бабушка смеется.

Рассмеялся и Нуйкин:

– Ловко я вас поймал на крючок?

– Даже и не знала, что вы шутить умеете. Как-то непохоже на вас.

– А многое ли в нас похоже на то, какими мы являемся в действительности?

– В самом деле, – согласилась Екатерина Марковна. – Юлечка, хочешь посмотреть картинки в книжке?

Юля кивнула.

– Да, да, верно, – встрепенулся Нуйкин. – Сейчас мы тебе подберем. Сейчас… – Он взял Юлю за руку, она теперь не сопротивлялась, подвел к книгам. – Вот эту хочешь? И вот эту, да? А вот эту? Ну и умница. Садись, вот сюда, смотри картинки, только аккуратно. Хорошо?

Юля кивнула.

– Семен Семенович, вы, наверное, скучаете по дочери? – спросила Екатерина Марковна.

Нуйкин ответил не сразу. Собственно, он как бы вообще ничего не ответил, пробормотал нечто неопределенное.

– Сколько ей лет? Большая? – продолжала Екатерина Марковна.

– Девять. В этом году в третий класс пойдет.

– Большая девочка, – задумчиво произнесла Екатерина Марковна. – Как это ужасно, когда рушатся семьи… Вы хоть видитесь с дочерью?

– Нет, – ответил Нуйкин.

– Не видитесь с дочерью?! – воскликнула Екатерина Марковна. – Но это же нехорошо!

– Видите ли, она живет с бабушкой, с моей тещей, а Марьяна Иоанновна меня не признает.

– Почему? Из-за ваших отношений с женой?

– Да как вам объяснить, чтобы было понятней… – замялся Нуйкин. – Если быть откровенным до конца, дочь-то мне неродная. Я женился на Жан-Жанне, когда у нее уже была Барбара. Конечно, я ее удочерил, но теперь это не имеет никакого значения. После развода теща знать меня не желает, к дочери не подпускает. Говорит: вы ей никто, забудьте ее!

– Постойте, но вы, кажется, платите алименты?

– Плачу.

– За неродную дочь?

– Родная или неродная, она моя дочь, я ее отец.

– А эта ваша… жена, – споткнулась Екатерина Марковна. – Она что же? Как она относится ко всему этому?

– Жан-Жанна? Спокойно получает алименты. Радуется, наверное.

– Как это?

– Ну как… Деньги до Барбары не доходят. Дочь живет с бабушкой, а Жан-Жанна – сама по себе. Все деньги, правда, не ахти какие, тратит, конечно, на себя.

– И вы платите? Несмотря на то, что знаете правду?

– Плачу.

– Нет, вы странный человек… Вы же этим только развращаете жену!

– Ее уже ничем не развратишь. Я исполняю свой долг, остальное меня не касается.

Некоторое время молчали; только что-то лопотала Юля в своем углу, рассматривая яркие картинки.

– А как вы здесь-то оказались? И кто этот Сережа? – заинтересовалась Екатерина Марковна. Ее удивляло обилие книг, хотя комната сама по себе была странная, если не убогая.

– Сережа – сторож. Мой друг. Я ушел из дома, и он позвал меня к себе. Живем теперь вдвоем.

– Странно… А как же ваша квартира? Ведь у вас была какая-то квартира? Ну та, в которую ходил Евграфов…

– Я развелся и ушел оттуда. Там осталась Жан-Жанна.

– Выходит, это ее квартира?