Георгий Баженов - Фанфарон и Ада (сборник)

– Вас, кажется, Романом зовут? Ну что ж, будем знакомы. – Она протянула ему свою тонкую изящную руку.

…С тех пор прошло (пробежало, пронеслось) лет десять, и, конечно, лучшего отца для Антошки, чем Роман, трудно себе представить. Главное: он всеми своими кровиночками жил Антошкиной жизнью, он был больше чем отец, он был и матерью, и братом, и другом, всем, чем только может быть настоящий отец для родного сына. Особенно Роман любил с пацанятами ходить на рыбалку, на Бобриный омут или на Полевушку, летом и ранней осенью, – это было их заветное время, самое таинственное, самое мужское, самое отрадное время…

Да, пронеслось, пробежало, прошло десять лет, а нынче живется все трудней и трудней: и не потому, не поэтому, а просто бог его знает почему… но все-таки – почему?

Она боялась сама себе ответить на этот вопрос. А ответ был: она разлюбила Романа. Если вообще любила его. И не в том дело, что он был когда-то милиционер, притом самого низшего звания – дальше уж некуда, и не в том, что не прошел очередную аттестацию и не стал полицейским, как все, как все его самые обычные, такие же заурядные товарищи, и не в том, что он стал работать то трактористом, то шофером при начальстве, то водителем автобуса… Просто для нее, для женщины – что-то в нем было не то, не сумел он (да, наверное, и не умел никогда, хотя и любил ее, любил, любил – так он всегда повторял в трепетном заклинании), именно не сумел он возжечь в ней встречное чувство любви, – впрочем, что такое любовь, она так и не могла сказать точно и определенно. Какой-то все это туман, туманная обволакивающая истина-обман, один заман и больше ничего… Неужели и это иллюзия? Неужели это так?

Поэтому сегодня, когда Роман за ужином между прочим обронил:

– А подружка-то твоя, Адель Иванова, кажется, нового кадра кадрит! – Верочка грубо осадила мужа:

– Тебе бы всё сплетни разводить! На себя посмотри: только и делаешь, что пялишься на пассажирок. Думаешь, я не знаю?!

Но это она неправду говорила. Наговаривала на Романа Абдурахманова.

И только Верочка сказала эти слова, у соседей через стенку разразился очередной скандал. Четвертая их подруга, «мадам Нинон» (так ее прозвали) закатывала настоящую истерику:

– Ты посмотри, как другие живут! Вон Марьяна – какой ремонт отгрохала! Все по-европейски, ламинат, кафель, дубовые двери, французские обои, крыльцо из золоченой плитки, а не как у нас – гнилые доски, книги все до одной выкинула на помойку (кому они теперь нужны?!), а ты, ты – захламил весь дом своими потрепанными книжонками, все колдуешь над ними, начитаться не можешь, а кому это сегодня нужно – быть умничающим дураком? Сколько лет прошу – заменить плинтуса в прихожей, ноль внимания, а потолки? Ты посмотри на потолки – черт знает что за потолки, и это у меня, у торгашки, как ты говоришь, да, я – торгашка, и летом, и зимой, и в холод, и в слякоть, и в жару – стою на рынке, добываю трудовую копеечку, а ради кого и ради чего стараюсь? Ради того, чтобы жить по-человечески, чтобы в доме была полная чаша, чтобы сын наш был сыт и обут не хуже других, да и ты голым не ходишь, то тебе дубленку турецкую куплю, то зимние ботинки из Германии достану, и за все за это ко мне одно презрение и насмешки…

– Да не то, не то ты говоришь! – Это уже голос Валентина Семеновича, ее мужа. – Счастье-то не в том, сколько ты добра и хлама в дом натащишь (тут ты никогда на насытишься), а в том, чтобы быть довольным тем, что имеешь. Нужно научиться радоваться тому, что у тебя есть, а ты вспомни: много ли ты радуешься в жизни, хотя чуть не каждый день тащишь в дом то одно, то другое, то третье, то десятое… Усмири себя! Оглянись вокруг! Загляни в душу!

– Это ты оглянись вокруг! Жизнь совсем другая сейчас, ты проповедуешь в своей никому не нужной газетенке старые обветшалые принципы: будьте добрыми, будьте честными, будьте чистыми, а люди стали совсем другие – алчные, жадные, себе на уме, каждый норовит устроить свою жизнь так, чтобы было не хуже, а лучше, чем у других, для этого в дело идет все: знакомства, деньги, предательство, подставы, подкупы и много чего еще.

– И это ты называешь жизнью?!

– Да, такова сегодняшняя реальность! И ты ее не перешибешь паршивыми нравственными статейками в своей газетенке! От ваших газет и призывов у людей только каша в голове, вот, мол, здесь пишут: делай так – и будешь счастлив, а из дома на улицу вышел – все совсем по-другому. Да ты пойми – нынче капитализм на дворе, ка-пи-та-лизм!

– Не капитализм, а бардак. И бардак не на дворе, а в головах ваших.