Георгий Баженов - Яблоко раздора. Уральские хроники

– Если ты Наташа, давай четыре…

– Наташа… – растерялась она. («Откуда он знает?!») – Вот, пожалуйста, четыре стакана. Только верните…

– А меня зовут Евгений. Проходили в школе «Евгения Онегина»?

Снова прыснула.

– Только я не Онегин. – И он развернулся. – Я Никитушкин!

Наташа, улыбаясь, посмотрела вслед Евгению, но вдруг как будто опомнилась, посерьезнела: «С этими шутниками надо быть строгой!..»

– А вот и мы – шапка да пимы! – входя в купе, сказал Евгений.

Он распечатал бутылки, налил по полному стакану и произнес торжественную речь:

– Товарищи соседи! Прошу выпить за здоровье демобилизованного солдата исторического 1968 года! Ура, товарищи!

Но никто и не притронулся к стаканам.

– Павел Иванович, ну хоть вы-то стаканчик! Выручайте солдата…

Павел Иванович посмотрел на Светлану Петровну, вздохнул… Было ясно, что из-за этого «одного стаканчика» немало уже крови попортили они друг другу.

– Ну, Павел Иванович, дорогой!..

– Простите, молодой человек, – улыбнулся виновато Павел Иванович, – но… – Он как будто руками разводил. – Не пью…

– Вам х-а-ара-шо… – растягивая слова и явно насмехаясь, сказал Евгений, – вы не пьете…

Ему было все равно, пьет с ним кто или нет, смотрят на него с презрением (Люся, Светлана Петровна), пониманием (Павел Иванович) или вообще не смотрят. Плевать, если не понимают, что такое отслужить три года и возвращаться по демобилизации домой… Правда, ему не повезло чуть-чуть – все «ребятки» в октябре еще уехали, а он вот, один, в ноябре… Но он все же не расстраивается… Встает перед глазами летний вечер, второй этаж, балкон, офицер, жена его, перепуганная за Женю, который, недолго думая, махнул с балкона на землю… Да, хорошая у офицера жена была, Верой ее звали…

– Впрочем… – начал Павел Иванович, поглядывая на Светлану Петровну.

– Ага! – обрадовался Евгений.

– Впрочем… – Но все-таки сил у Павла Ивановича не хватило, он солгал: – А в каких войсках, интересно, служили, молодой человек?

– Это военная тайна, ха-ха!.. А вообще – в воздушно-десантных.

– Как – десантных?!

– Очень просто, десантных. Чего особенного?

– Постойте, постойте… но ведь и я… и я, понимаете ли, тоже в десантных… в 53-м демобилизовался… Надо же, такое совпадение!..

«Ну, теперь все! – было написано на лице Светланы Петровны. – Начнет вспоминать всех своих Коль и Миш, как служили вместе, какие были времена. Старая песня!..»

– Нас, понимаете, было трое друзей: Коля Бух, я и Миша Сувалов. Так, верите ли, все мы попали в десантные, даже в один взвод. Ох, и давали мы жару! Честное слово!..

– Ну, теперь-то уж придется выпить, Павел Иванович! Не отвертишься, старик! – Как бы ища поддержки, Евгений взглянул на Люсю, а та в это время прыг со второй полки, достала свой чемоданчик, вынула книгу («Эм-пи-ри-рическое и апр-апри-орное» – успел прочитать Евгений) и снова на полку.

В последний раз просительно взглянув на Светлану Петровну, Павел Иванович сказал:

– Была не была… С десантником грех не выпить. Десантник – первый воин в наших войсках!

Он решительно взялся за стакан. Пока они чокались, Светлана Петровна успела встать и демонстративно вышла из купе.

Она стояла в коридоре и глядела в окно. «Как ты не понимаешь, Павел, – будет говорить она позже, – что это низко, подло, эгоистично – встретить в пути первого попавшегося человека и начинать с ним пить! Сколько сил, энергии ты расходуешь зря, а разве так уж много в тебе всего этого? Ты болен, нервен, с молодости много пил, тебе нужно наверстывать упущенное, столько нужно еще прочитать, узнать! Нельзя же всю жизнь тянуть на багаже, который получил еще в институте! Подумай, Павел, подумай, что ты делаешь! Как тебе не больно так жестоко обкрадывать себя! Ведь жизнь действительно прекрасна, это без Островского, без высоких слов – но ведь, в самом деле, это так!..»

А Павел Иванович с Евгением особенно сошлись на том, что с гондолы прыгать страшней, чем с самолета. На втором уже году, в 67-м историческом, Евгений однажды, во время инспекторской поверки, никак не мог оттолкнуться ногами от мостика. Мостик пружинил, Евгений стоял, как над пропастью, и не мог оторвать от доски ног. А за спиной было уже 17 прыжков с самолета, во как случается!.. Что-то подобное было и с Павлом Ивановичем. Правда, он все-таки сам прыгнул, его не толкали в спину, но когда прыгнул, повис на стропах. Видно, укладывая парашют, привязал стропы к куполу, а ни командир отделения, ни взводный не заметили – вот и повис. «Ну, думаю, все, каюк – вдруг бац, па-а-алетел вниз! С гондолы ножом пластанули… Но это еще ничего. Вот в 52-м, как ты говоришь, историческом…»