Александрос Бурджанадзе - Теметерон. Понтиада

Так холода и зима за всеми праздниками незаметно и пробегают.

Первыми в Тбилиси всегда зацветают абрикосы. Мы живём не в самом центре города, поэтому их у нас во дворе целая куча. Меньше, чем виноградных беседок, но тоже много. Считается, абрикосы цветут белым, но это не так. Лепестки прикрепляются к веточке розовым стебельком, поэтому и сами цветы кажутся розовыми, и стоит у нас полный двор таких розовых деревьев. Чуть позже зацветает вишня. Её тоже много. Она цветёт бело – зелёным. В июле, когда веточки усыпают бордовые шарики, по деревьям рассаживаются дети и едят шарики прямо со стебелька, и никто их за это не ругает. Кому ругать то? Вишни в каждом дворе общие!

Май – пахнет розами и адреналином, май – это школьные экзамены.

Даже не знаю, люблю я май или нет. Наверное, напополам. Не люблю за повинность учить «экзаменационные билеты», вспоминать давно забытый, пройденный или вовсе не прочитанный школьный материал, чего-то зубрить, писать мелким почерком шпаргалки на огрызках бумажек и думать, думать не о самой теме, а о том, как потом эту шпаргалку на свет вытащить, чтоб с экзамена не выставили? Зато люблю май за прощание со школой на целое лето, за море цветов, за сотни роз, колокольчиков, лилий, сирени. Это очень красивые, перемешанные букеты, они все пахнут, и от них кружится голова. Последний Звонок, торжественная школьная линейка, девчонки с белыми огромными бантами в волосах, мальчишки прямо такие расфуфыренные в пиджаках и галстуках, как женихи. Всё это заканчивается и… лето!

Моё любимое и совершенно замечательное лето!

Летом мы всей семьёй ездим в нашу деревню в горы. У всех людей есть своя деревня. Все живут в городе, но в города они приезжают потом. Вначале в деревнях рождаются их родители, деды и все остальные, они сами и едут в город, как будто в городах нет родильных домов. Ну, не знаю, тут я, наверное, путаю. Так вот, наша деревня называется «Орама». Она так высоко в горах, что солнце не успевает вечером закатиться, как следует, а надо уже обратно на небо выкатываться! Наша деревня, конечно, самая красивая в мире и стоит на четырёх родниках, а один родник бьёт прямо в середине церкви. В церковь тоже ходить нехорошо. В Тбилиси вообще нельзя, там пионеры и комсомольцы – активисты следят за порядком, и если тебя поймают в церкви, опозорят перед всей школьной линейкой и поведут к директору, а здесь, в деревне, никто не видит, или не обращает на нас внимания специально. В церкви постоянно сидят чьи-то бабушки, дедушки сидят снаружи в тени. Когда солнце перекатывается и тень уходит, дедушки пересаживаются под другую стену. Раньше, когда я была маленькая, в Орама не успевал кто-то приехать, как к нему сразу бежали гости, те, что приехали даже вещи распаковывать не успевали, это так интересно было всем смотреть, кто как вырос, и у кого появились усы или сиси. Многие родители тогда оставляли детей бабушкам и дедушкам и снова возвращались в город, но зато дети оставались в деревне аж до самой осени. Если в деревне праздник, родители снова приезжали на несколько дней обратно. Тогда все деревенские собирались вместе, украшали ворота дворов цветами, девчонки плели веночки и надевали их себе на голову. Ах! Какими мы сами себе казались красивыми! Мальчишки вообще ничего не умеют, они просто дразнились и бегали быстрее обычного. Музыканты играли на меил (музыкальный инструмент), все пели и танцевали наши греческие танцы. Мне больше всего нравилось, когда бил даул. Его звук напоминает стук в унисон моего и деды сердец, когда я садилась к нему на колени – дум-дум-дум…

Но в этом году всё будет не так, всё, с самой зимы и теперь уж до конца. Это мой последний школьный год. В этом году я получу бумажку со страшным названием «Аттестат зрелости», свидетельствующую о моей «зрелости» и пригодности для поступления в Тбилисский Государственный университет. «Другой дороги в твоей жизни нет!» – Так сказала мама. – Говорят, при поступлении огромный конкурс.

– Ты должна работать, работать и работать над собой, – это тоже говорит мама, случайно или специально перефразировав высказывание великого Ленина, который завещал «учиться, учиться и учиться». Мама считает, то Ленин чего-то не договорил или сам недопонял. Мама вообще любит всё менять, как сама хочет. Наверное, сказала «работать» специально, чтоб мне было страшней. А страшнее быть не может, мне и так давно страшно. Тбилисский Государственный университет похож на гигантского дракона с огромной пастью, который проглатывает самых лучших, молодых и красивых юношей и девушек, засасывая их в свою глотку, похожую на высокие, массивные двери. И там они исчезают, эти юноши и девушки, и в деревню к себе они, конечно же, не возвращаются. Не вернусь туда и я, потому, как буду отдана на съедение дракону под названием «вступительные экзамены». Да и чего в Ораму ехать то? Все мои ровесники и друзья тоже выросли. Теперь вообще мало кто летом ездит в нашу деревню. Деда – папин папа после смерти бабушки жил несколько лет один в деревенском доме и смотрел за хозяйством, но и он уже давно переселился к нам. Приехал однажды погостить, и папа уговорил его остаться. До сих пор удивляюсь, как папе удалось его убедить? Хотя… Боюсь казаться самонадеянной, но может быть, деда не уехал из-за меня?