Максим Прокопченко: Зигота

Ванька хотел было открыть рот, чтобы что-то сказать, но сразу же потупил взгляд и молча кивнул.

Проведя в дороге чуть больше часа, Рарог решил сделать короткую остановку, чтобы попить воды и перекусить. Ванька же все это время хмурился, но четко выполнял все четыре правила, молча вышагивая рядом с Рарогом. Периодически он обгонял его лишь для того, чтобы бросить гневный взгляд на своего обидчика.

– Малой, иди сюда в тенек, – позвал его Рарог под развесистый каштан.

Ваня без какого-либо энтузиазма сошел с дороги и подошел к дереву, нарочито пиная ногами все попадающиеся на глаза мелкие камни. Затем с недовольным выражением лица плюхнулся на землю и демонстративно отвернулся. Рарог, не обращая на такой молчаливый протест никакого внимания, положил свой массивный двуручный топор на землю и снял кожаную куртку. Рядом оказался потрепанный мешок, из которого он достал флягу с водой, кусок вяленого мяса и ломоть хлеба. Разделил поровну и положил Ванькину часть на белый платок перед собой, что служил им своеобразным столом.

– Вот, перекуси. Не знаю, когда нам еще удастся присесть и спокойно поесть. А тебе силы нужны будут. Поэтому давай, ешь сейчас.

Ванька искоса посмотрел сначала на еду, затем на Рарога.

– Много. Я столько не съем… да и не хочу… – промямлил он с опаской.

– Не ной. Ты же мужик, тебе нужно много есть, а то борода не вырастет. Так что давай, молоти челюстями пищу. Или голодный желудок, а голова в сапог… выбирай сам.

Мальчик сразу же принялся за свою порцию. Судя по тому, как быстро и с каким аппетитом он все съел – в него с легкостью могло влезть еще столько же. А то и больше.

– Так, – сказал Рарог после того, как Ванька поел и напился водой, – по твоим глазам вижу, что ты хочешь что-то сказать. Поэтому у тебя сейчас есть уникальный шанс быстро выговориться, иначе потом опять – рот на замок до востребования или сам знаешь что.

У Вани моментально загорелись глаза, но было видно, что он сильно растерялся от такой неожиданности. Уж слишком многое у него накипело за все время молчания, и бедный явно не знал, с чего начать, да так, что аж покраснел и у него выступил пот на лбу.

– Успокойся и дыши глубже, хорошо? А то у тебя сейчас от перенапряжения череп лопнет. И раз у тебя случился затык, то давай я тебе помогу. Ты лучше скажи – что нас ждет дальше? Есть то, чего я не знаю? И о чем должен беспокоиться, пока не поздно.

Ваня на секунду задумался, а потом завелся:

– По дороге через пару верст будет небольшая деревня Заставка, а за ней кладбище и сразу лес! Но я не думаю… Нет, там не будет опасно. Хотя деревня… Ну не было. Крайний раз. И перед ним. Хотя там… у энтого самого… в Заставке… короче, она… ну разве что… такая…

Мальчик настолько занервничал, что сам того не осознавая, вскочил и начал бегать кругами перед Рарогом.

– Хорош-хорош-хорош, – Рарог аккуратно схватил ребенка за шиворот, поставил перед собой, затем попытался остановить его словесный поток жестом. – Помни, малой, хорошего понемножку. Так что теперь – давай как договаривались, ага? Рот на замочек закрывается, ключик отправляется в карманчик и все такое. Будь хорошим спутником и не усложняй наше с тобой и без того сложное путешествие.

– Но… там… я же…

– Тс-с-с, слышишь? – прошептал Рарог. – Это тишина. Знаешь, чем она полезна?

Ваня недоверчиво покачал головой.

– Она успокаивает нервы и помогает пищеварению. Пошли. Привал окончен.

Чем ближе они подходили к деревне, тем сильнее и резче вокруг них менялся пейзаж. Приятные глазу яркие и сочные краски сельских видов теперь уступали место безжизненным и бледным оттенкам серого, черного и коричневого. Но стоило им подняться по дороге на холм, как все стало еще хуже. Просматривающийся среди мутной пелены силуэт деревни походил на хаотичный рисунок безумца, что рисовал углем. Обугленные деревья, подобно адским шипам, вырывались из земли и устремлялись к небу, пытаясь пронзить его зараженными скверной иглами. Полуразвалившиеся сгоревшие дома и редкие покосившиеся заборы, похожие на обгоревшие останки скелета в пепелище, напоминали, что когда-то вся деревня была единым живым организмом и в ней бурлила жизнь. Черные, выжженные диким пламенем поля и бесцветные луга распространялись на сотни метров вокруг, словно трупные пятна на теле природы.

Все говорило о том, что здесь не осталось ничего, кроме смерти. Даже солнце, которое до этого светило ярко, теперь спряталось за таинственную дымку и казалось серым и холодным, больше походящим на едва заметную в небе луну. А над деревней непроглядной и бесконечной тенью на горизонте возвышался проклятый лес. Голый, мрачный, навевающий ужас, словно чья-то больная фантазия воплотилась наяву.