Александр Новиков - Три белых коня. Конкурсный сборник прозы

Некогда веселая и дружная семья как-то сразу потухла. Зинка и трое ее младших братьев перестали общаться с друзьями, и практически не выходили с участка. Мать целыми днями работала, а дети дома по хозяйству помогали – кормили и убирали скотину, за водой ходили и огородом занимались. Раньше их было не заставить – с друзьями днями пропадали, теперь же наоборот – из дома было не выманить. Зинка очень тяжело переживала потерю отца. Она не просто с подругами перестала общаться, она вообще перестала разговаривать. Не то, чтобы ей сказать было нечего или она не хотела. Просто не могла произнести ни одного слова, как не старалась. Будто немая стала. Так ни единого слова с похорон и не произнесла. А еще, спустя некоторое время, девочка поседела. Ее курчавые длинные волосы – зависть всех деревенских девчонок, стали абсолютно белыми. Мать плакала глядя на дочь, но слезами тут было не помочь. Зинку подстригли покороче и одели на голову платочек. Целый год ее возили к разным врачам, но никто ничего толком понять и уж тем, более помочь, не смог.

Бабульки деревенские советовали матери оставить дочку в покое:

– Не тревожь, Клава, девочку. Немота эта со временем пройдет. Дай срок. Ну а волосы, когда повзрослеет, красить будет. Сейчас все красятся.

Клавдия сделала, как советовали.

Время шло. Братья постепенно отошли от потери отца, стали вести себя, как раньше. Мать работала целыми днями, а по ночам плакала в подушку потихоньку, чтобы дети не слышали. Только у Зины не изменилось ничего. Она словно впала в оцепенение, выйти из которого не могла. В школу она больше не ходила, с прежними друзьями не виделась и …молчала.

Так продолжалось почти два года.

Как-то зимой, мать попросила Зинку съездить за дровами на делянку вместе с Борюсиком на санях и лошади Черныше – в совхозе выписали дубовые хлысты. Ехать было не далеко – около километра, если считать от конца огородов, за которыми сразу начинался лес. Дорога была накатана – в эту зиму по ней уже много раз ездили деревенские. Они обрубали сучки с поваленного сухостоя и подвязывали стволы к саням, а потом волокли их до дома. Там их помечал вызванный для такого случая лесничий специальным молоточком с синей краской. А после уж их пилили на чурбаки и кололи на дрова.

Ребята выехали с утра. Они сидели в санях, смотрели по сторонам на подернутые инеем деревья, на выросшие по сторонам зимней дороги сугробы, на черные стволы деревьев и молчали.

Борюсика сморило. Он заснул. Тем временем сани подъехали к небольшой развилке. Одна дорога вела левее, а другая чуть правее. Обе были хорошо укатаны. Зина было руку протянула – разбудить Борюсика – он-то не в первый раз ехал, дорогу знал, но потом передумала и решила положиться на Черныша – он тут тоже не впервые, часто на нем деревенские на делянку ездили. Лошадь взяла левее, сомнения рассеялись. Борюсик продолжал мирно посапывать. Девочка тоже закрыла глаза – так, на минутку.

Проснулась она от того, что кто-то тряс ее за плечо. Сани продолжали скользить по дороге, рядом сидел заспаный Борюсик и смотрел на нее округлившимися глазами.

Зинка огляделась. Темнело, лес стал гуще, тени от деревьев удлинились.

– Куда же мы заехали, Зина? Делянка-то рядом была совсем?

Боря не рассчитывал получить какой-то ответ, но он был сильно взволнован, и вопрос его был обращен скорее к себе самому. Зинка ничего не могла сказать, она лишь несколько раз подряд быстро пожала плечами. Однако, через пару минут, вспомнив про разветвление дороги, она показала два растопыренных пальца.

– Мы что, в право взяли? На развилке направо ушли? – закричал мальчишка.

Девочка кивнула.

– Что же ты меня не разбудила? Мы же на дальнюю делянку поехали, туда верст десять будет.

Стараясь не показывать растерянности, он остановил лошадь. Нужно было разворачиваться. Но как это проделать на узкой дороге? Лошадь -то развернется, ей много места не надо, а вот что с санями делать? Придется искать место пошире и пытаться развернуть их в ручную.

Между тем смеркалось, солнце вот-вот должно было закатиться за верхушки деревьев. А когда стемнеет, на промысел выйдет лесная живность. Что за «живность» обитала в их лесах ребята отлично знали. Они часто видели горящие глаза позади засыпанных снегом огородов и слышали протяжный, леденящий душу вой. Это из-за нее, из-за этой «живности» родители категорически запрещали ночью выходить на двор и ставили в коридоре ведро. Эта «живность» частенько выманивала их деревенских собак к лесу и утоляла их мясом свой голод. Имя этой «живности» мальчик боялся произнести вслух, но оно и так было слишком очевидно. Лошадь начинала волноваться – прядала ушами и тихо, но часто ржала.