Алина Ефремова - Пацаны. Повесть о Ваших сыновьях

Наконец-то». И этим всё сказано. Три года лелеял этот момент в голове. Жёлтое такси. Приветливый, небритый водила азербайджанец и двухчасовая дорога через намертво вставший город (несмотря на послеполуденное летнее время), которая, впрочем, была мне приятна, словно прогулка по кромке моря. «Э-э-э, брат, знаю, тяжело душе вдали от родного дома», – сказал Баха и повёз меня через центр: Кремлёвскую набережную, Моховую и Сретенку (в тот момент я пребывал в таком романтическом настроении, что даже не допёр, что по трёшке ехать было бы на час быстрее и минимум на тысячу рублей дешевле. Ну да ладно, чёрт с ним, с Бахой!)

Родной двор… Не передать словами то первое ощущение. Знакомые, но позабытые образы рвали мою душу в клочья. В глаза бросались все детали, прежде невидимые за туманом привычки, потом и вовсе стёртые из памяти другими впечатлениями, а теперь словно вывалившиеся предо мною во всём своём многообразии. Безобразные старые девятиэтажки, столь отличные от пряничных английских домиков (но я-то знаю, как тепло в этих квартирках в русскую зимнюю стужу и как холодно в тех домах промозглыми английскими ночами). Поржавевшие балконы с серыми, невыкрашенными, гниющими рамами. Стены, залатанные многочисленными пёстрыми заплатками, не подходящими по цвету к тёмно-серой от старости мелкой плитке, облицовывающей бетонные блоки. Небо небрежно рассечено десятком проводов. Не газон, а бурьян за облупленным зелёным заборчиком. Косые бордюры. Только-только отцветшая сирень, томно свешивающаяся на тротуар так, что прохожим приходилось обходить её по дороге.

Открыв рот, я стоял на параллельной моему дому дорожке и просто смотрел на всё это, вцепившись в ручку чемодана, в котором кроме пары летних футболок и шорт была пара джинсов и две пары кроссовок. Вот и весь багаж, привезённый из той жизни: пять кило вещей и тысяча вопросов. Стоял и смотрел на всю эту красоту, стараясь запечатлеть её в памяти такой, какой видел сейчас, давая обещания никогда не превращать в то, чем она была, когда я уезжал: убогим, осточертевшим пейзажем разрухи.

И этот запах. Давно позабытый запах родного двора. Стоило мне его почувствовать, как в голове взорвался красочный фейерверк детских воспоминаний. Сложный букет из сладкой акации, уже зрелой июньской зелени, вперемешку с запахами домашней еды, доносившимися то там, то тут из распахнутых окон квартир на нижних этажах. Несложные российские блюда: картошка, обжаренная с луком до чёрных корочек, тушёная капуста, мясо, гречка, котлеты и сосиски. Что-то подобное ждало меня и дома. Мысль об этом наполнила мой рот слюной, и я ускорил шаг по направлению к родному подъезду.

Как же много отдал бы я сейчас, чтобы вновь пережить тот чарующий момент. Ту чистую любовь.

Я нырнул под густые кроны на вытоптанную тысячей шагов тропинку, разрезающую прямоугольный двор по диагонали и выходившую прямо к моему подъезду. Еле протиснувшись меж запаркованных машин с чемоданом, я оказался перед тяжёлой металлической дверью. Вскинул голову, отыскивая родные окна. Набрал в лёгкие побольше воздуха, готовясь услышать скрипучий голос, который вот-вот на весь двор нараспев прокричит в домофон своё старомодное: «Вас слушают?»

«Как вчера было…» – в очередной раз повторил я про себя, прощаясь со стремительно несущимися перед глазами картинами прошлого.

Если смотреть на ветхий окраинный район, всё точно замерло во времени. Бермудский треугольник, стороны которого по касательной соприкасались с десятиполосным шоссе, огромным лесопарком (конца и края которому не было видно) и Московской кольцевой дорогой, возросшей высоко над пустырями на толстенных бетонных сваях, сплошь изрисованных яркими витиеватыми граффити и исписанных дворовой белибердой.

Однако, посмотри ты с высоты пройденной человеческой жизни, с позиции этого мимолётного, но чарующего путешествия из коляски в могилу, и увидишь, как менялось всё вокруг из года в год. Спроси я тогда у бабушки: «Что изменилось здесь?» – она бы рассказала о деревянных домиках, коровах, пасущихся вокруг нашей школы, об охотниках, приезжающих за кабанами и лисами, и о границах города, столь отдалённых когда-то от этого места, теперь полностью поглощённого разрастающимся мегаполисом.

Строились не просто дома, воздвигались целые районы, иной раз словно грыжи, вздувающиеся за пределами кольца. То, что было дремучим захолустьем, становилось престижным, облагораживалось и обрастало всеми атрибутами счастливого потребительства: торговыми центрами, ресторанами, кафе, питейными заведениями, детскими учреждениями, новыми игровыми площадками и яркими супермаркетами. Всё это буйство развивающейся экономики несильно было заметно в нашем северном районе, для которого время текло куда медленнее прочих.

Читать дальше