Сборник - О, как убийственно мы любим…

– Уважили, поганые, – усмехнулся Добрыня Злат Пояс. – Никак не менее полка…

И громко скомандовал:

– Приготовить луки!

Александр Леонтьевич взмахнул мечом – в сторону противника полетела туча стрел. Несколько десятков нукеров свалились с коней.

Ещё залп и следом за полётом стрел вся дружина в едином порыве устремилась навстречу сильному и умелому врагу…

Витязи сражались как одержимые, действовали молниеносно, чем вызвали огромное удивление мунгалов – Джебе был поражен их умением сражаться.

«Наконец-то достойный соперник, победить которого – великая честь!» – подумал он и ринулся навстречу урусу-там, но получил страшный удар, который смял половину шлема, а самого темника оглушил надолго.

Иван Данилович – огромный и несокрушимый – орудовал дубиной, которую сам вырезал из лесной коряги, весившей никак не меньше четырёх пудов. Обработанная, она стала вдвое меньше по весу, но крепостью – камень. Витязи все были исключительной физической силы, но орудовать этакой дубиной в течение боя могли не многие.

…С той поры среди мунгалов долго ходили легенды о том, как сражались «багатуры-урусуты». Среди мунгалов, которые считали, что против них никто, нигде и никогда не устоит, и презирали все встречающиеся народы, их правителей и воителей.

Ещё долго после Калки они шёпотом рассказывали о том, как один урусут дрался с десятком, а десять – с сотней, и как долго лучшие нукеры Чингиз хана не могли их убить…

Как Нефедий Дикун, пронзённый копьём насквозь, срубил сначала стружие (древко копья), потом голову торжествующего мунгала; как доблестно бились Ставр Годинович, Данила Денисьевич, Миша Поток и все остальные витязи, а с ними щитоносцы и слуги.

Как новгородский Вышеслав, великан, с лицом, сплошь заросшим густыми чёрными волосами, борода до пояса, а голова лысая, увидев, что пал израненный его друже Гридя Ладога и, страшно возопив, стал махать своим двуручным мечом так, что многие враги бежали в страхе.

Но пал Вышеслав, пронзённый многими стрелами.

Пал Ставр Годинович и Данила Денисьевич, пал Миша Поток, пал Иван Данилович и все остальные витязи.

Последними вживе оставались Олёша Попович и Добрыня Злат Пояс.

Мунгалов уже было побито так много, что прискакал сам Субедей, с изменившимся лицом. Увидев, как сражаются урусуты, он вскричал:

– О, великий Сульдэ! Я просилу тебя достойного врага, но не на столько!.. Они просто уничтожают моих багатуров!

И приказал прикончить противника стрелами, потому что мунгалы уже страшились приближаться к нему на расстояние меча.

В лагерь Субедей вернулся сильно свирепым.

Тысячникам сказал:

– Урусуты – волчье племя, их надо истреблять под корень!

Пленённым князьям вначале велел срубить головы, потом передумал – «всё-таки вельможи» – и приказал быстро удавить «без крови»…

Оклемавшемуся Джебе-нойону в порыве откровения высказал:

– Мне кажется, что меня лично и всё моё войско высекла жалкая кучка урусутов! А теперь они на небесах и смеются над нами, потому что истинные багатуры!

Израненного и беспамятного князя Михаила Всеволодовича Переяславского привезли в Чернигов молодые русские витязи Евпатий Коловрат и Алёша Суздалец со своими щитоносцами, а так же княжескими служилыми людьми.

Город жил тревожным ожиданием вестей, а в тот памятный день – от Окольного града до Подола, от Третьяка до Пригорода – разразился безудержными рыданиями: черниговцы оплакивали павших в битве. Княжеский детинец тоже погрузился в траур.

В боль потерь примешивался ядовитый привкус сожаления: воины пали неотмщёнными, а мунгалы могут оказаться у стен града.

Малая княжеская дружина, оставленная для охранения внутреннего порядка, – слабая защита от врага внешнего.

Но уже на следующий день в Чернигов вошёл большой полк ростовского князя Василько Константиновича с воеводой Еремеем Глебовичем.

Горожане и посадские приободрились, ростовчан встречали радостно.

Михаил Всеволодович, уже пришедший в себя, поговорил с князем Василько и поведал ему про всё, что предшествовало битве у Калки: разногласие князей, отсутствие единоначалия; особо отметил самоотверженные действия дружины Александра Поповича.

Сердобольный князь Василько прослезился, вспомнив «дядьку»…

Родилась 25 мая 1947 года в Азербайджане в многодетной семье, была девятым ребенком из десяти детей. Мама – мать-героиня. Про семью Гаджиевых было написано много статей, книг. Ибо мать, оставшись вдовой в тридцать с лишним лет, смогла дать высшее образование всем своим детям. В семье были профессора, кандидаты наук, поэты, математики, журналисты и т. д.