Ольга Краузе - За фасадом того сада. Исторические повести

Отбор кандидатур для тыловых борделей В 1941-м был строгим: Только чистокровные немки, отменного здоровья, без телесных изъянов, ростом не ниже 170 сантиметров и с хорошими манерами. Позднее, когда чистокровных немок стало не хватать, на работу уже брали и светловолосых украинок.

Согласно уставу сухопутных войск, для посещения борделя, солдат получал 5 талонов на месяц и проходил медосмотр. В заведении он регистрировал талон на кассе, а корешок сдавал в канцелярию воинской части.

Немцы успели сжечь документы перед отступлением и никто никогда не узнает сколько николаевских женщин пожелали зарегистрироваться в списках городских проституток.

Судить легко, но у каждой такой женщины своя причина. Ведь, как правило, именно на женские плечи падают все тяготы вражеской оккупации.

После освобождения Николаева от фашистов, Оксана не рискнула оставаться в родном городе. Под немцами, благодаря ее изворотливости, семья выжила, младших братишек и сестренку в Германию не угнали. А теперь, если наши прознают, как она выживала – не пощадят ни ее, ни спасенных детей и родителей. А так, без нее, авось их и не тронут.

Бежала Оксана на Север. Мыкалась по углам Псковской окраины, пока ни осела окончательно на берегу речки Тигода, под Любанью, в каптерке совхозного конюха Жеки.

Чудом уцелевшая дочь раскулаченного мельника, до войны перебивалась, чем Бог подаст. Среди беспризорников была известна, как Жека Гвоздь. Никто и не догадывался, что это девчонка. Ну и правильно – так безопаснее. Сколько бы рейдов и облав на беспризорников коммуняки ни проводили, а Жека Гвоздь им так и не попался. Потом ее подобрали цыгане. Они в ее сущности быстро разобрались, но ломать натуру не стали. Пацанка шустрая, по базарным прилавкам и чужим карманам шарить навострилась и ладно. В начале войны табор расстреляли немцы. Она и тут ухитрилась выжить, всю ночь раненая, истекая кровью, пряталась под трупами убитых соплеменников, а под утро, когда сгустился туман, уползла в лес, к партизанам, где оказалась просто незаменимой разведчицей и связной.

За время довоенной таборной жизни Жека пристрастилась к лошадям, научилась их понимать, ухаживать за ними. Так что после войны бывший командир отряда, став председателем колхоза в селе Померанье, назначил ее конюхом с соответствующим обеспечением и проживанием в каптерке при конюшне.

Собирает, однажды, Жека грибы, моросит мелкий сентябрьский дождик, а на опушке леса, на пеньке, сидит настоящая русалка и плачет. Вот, значит, красавица слезами обливается, а Жека ей и говорит:

– Не плачь, я за тобой, хоть в самую трясину болота пойду, только ты не плачь.

– Как же мне не плакать, если я заблудилась и не знаю, как из этого леса выбраться, а ты, милый юноша, меня тоже выводить не собираешься, а наоборот в самую трясину болота зовешь!

– Ну, если ты не русалка и меня не морочишь, то я тебя отсюда выведу. Скажи только, куда тебе надо идти?

– Некуда мне идти, с самой войны мыкаюсь. Раньше от немцев пряталась, а теперь вот от наших мужиков. Сирота я круглая и бездомная.

Так Жека эту красавицу в свою каптерку и привела. В сельсовете договорились, выяснили, что женщина грамотная и назначили ее в весовую корнеплодам учет вести.

Местные бабы поначалу на Оксану косяка давили – уж больно красивая, а после войны в селе мужики наперечет, для своих не хватает, а тут пришлая. Однако Оксанка везде за Жекой, как нитка за иголкой следовала. Бабы посудачили про всю их подноготную и успокоились. Уж лучше так.

За войну коневодству был нанесен большой ущерб. На начало 1946 года поголовье лошадей в СССР составило всего 10,7 миллиона голов, однако уже к 1953 г. расплодилось уже до 15,3 миллиона. Но к тому времени значительно возрос уровень технического прогресса, который обеспечил почти полную механизацию основных работ в сельском хозяйстве. Вот и у них в колхозе конюшню упразднили, заменив ее на МТС (машинно тракторную станцию).

Но на то он и колхоз, что тебя оттуда никто не уволит. Назначили Жеку при последней коняшке водовозом и на том спасибо, а уж избу-то они себе сами, за годы совместного проживания поставили. Выделил им колхоз лесу на обустройство и участок под огород. Живут – не голодают, одеты, обуты. Оксанка, в свободное от работы время, кашеварит, да на швейной машинке строчит, Жека в огороде копается и прочее хозяйство починяет. Колхозников тогда на всякие праздники в Ленинград по разным театрам и музеям возили, а то и в рабочий полдень к ним артисты приезжали. Еще и лекторы в клубе, перед кино, много чего рассказывали. Типа, «есть ли жизнь на Марсе?» или про коварство американского империализма. Так что и в колхозе не отсталые дикари живут.