Алексей Рыжков - Незолотая баба

Валера поднял палец и весомо изрёк.

– Я цитирую. «Как ночь – голоса женские в голове. Поют, и зовут, словно русалки. Я сразу втихаря писят грамм и вроде отпускает. Так и дошёл». Понял, да?

– А что там со спутниками?

– А что. Над этой зоной облачность почти ровный круг. И все три фото. Такая вот херня, деточки. А Палычу мы за его историю денег дали из спецфонда редакции, и пол-литру, конечно.

Валера вперил вперёд руководящий взгляд.

– Приехали что ли?

– Аминь! – Отозвался Сеня и, качнув пару раз педаль тормоза, вдавил её в пол, – уазик с натужным стоном остановился.

Степан стоял у верха трапа, олицетворяя собой. Роскошная борода, бейсболка с надписью USS Nimitz, строгий чёрный свитер с оленями, в зубах длинный чубук голландской трубки.

– Мойте ноги перед едой! – Загадочно встретил он гостей, указывая на кустарную конструкцию из половины 400-мм трубы у подножия трапа.

– Он у нефтяников айтишником работает. Немного странный, но вы привыкните – пояснил Сеня.

– Чистота на судне – залог, сами знаете чего. – Внёс ясность Стёпа, и все, омыв обувь, поднялись на борт парохода.

«Стенвелл Классик» – гласили чёрные буквы на белом борту. – Аааа? – высказал Валера мучивший всех вопрос. – Это его любимый сорт табака – улыбнулся Семён.

– Доктор Джонс, – Стёпа безошибочно выявил лидера «непознанных и неизведанных» – давайте для начала обменяем денежные знаки на моё радушие.

Обмен состоялся и вновь прибывшие были приглашены в «столовую» – там уже всё ломилось. Муксун, стерлядь, янтарный, сочащийся жирком язь, водочка в запотевших бутылках, копчёная дикая утка. Сибирское лакшери в чистом виде. Кэп хозяйской рукой разлил по стаканам и вопросительно прищурился в сторону Валеры.

– Отчаливаем, босс?

Тот важно кивнул и Стёпа заорал куда-то в верх. – Яша! Отдай там всю эту хрень!

– Отдать швартовы! – Отрепетовал невидимый Яша хриплым голосом.

Кто-то там на берегу «отдал» и спустя минуту гребное колесо на корме ожило. Стенвелл пошёл вниз по течению.

В те самые «лихие» девяностые в стране накрылось медным тазом многое. В том числе богатое хозяйство речников. Ненужные больше буксиры и баржи ржавели на берегу – брошенные и жалкие. И так бы они и умирали там в полном составе, пока Стёпа не посмотрел очередное аниме. Результатом стал «Стенвелл Классик» – сплав технологий 19—21 веков. Старая 18-ти метровая баржа, собранный с микронными допусками паровой двигатель, генератор, литий-ионные батареи, бесщёточный электродвигатель. Да. У Стёпы больше не было жены, зато до чёрта свободного времени и неплохая зарплата. А Яша – немногословный, трудолюбивый хант за пару часов был способен заготовить при помощи финской бензопилы, такой-то матери и электро-расщепителя на корме достаточное количество поленьев.

– Он раньше бухал по-чёрному – Стёпа махнул трубкой вниз на Яшу, устанавливающего очередную берёзовую чурку в расщепитель. – Не было у человека ясной цели и социальной востребованности.

Яша нажал на педаль и чурка развалилась на четыре полена. – Теперь почти не пьет, зарабатывает нормальные бабки, целый старпом.

– Я смотрю в рубке никого – сказал Сеня. – Довел-таки до ума авторулевого?

– Ага. Софт переписал с нуля, теперь чешет по фарватеру как влитой.

Из надстройки вывалился пьяненький, добрый Валера, врезавшись в леер второй палубы обнял всех, и возопил.

– Други мои! Вы посмотрите какая у вас тут красота! – он обвёл расфокусированным взглядом застывшую в ожидании осеннюю тайгу и всхлипнул. – Да нихера вы… – Он махнул рукой с затаённой грустью – попробовали бы в пробке на МКАДе. Проникнуться… Когда переполняет! – Валера сделал попытку вернуться к гостеприимному столу, врезался в косяк двери, со второй попытки вошёл таки в проём и упал пластом. Кэп было рванулся, но Сеня удержал его – Нормально всё, Стёп. Там есть кому поднять, не парься. – Босса утащили в его каюту, дисциплинированно убрали со стола и уползли спать.

А Сеня ещё долго стоял на второй палубе, смотрел на звёздное небо, на силуэты высоких сосен, и слушал мерное шлёпанье плиц гребного колеса.

Проснулся он с первыми лучами солнца. Золотистый озорной лучик отразился от зеркала в маленькой каюте, коснулся Сениных ресниц, а миг спустя идиллия разлетелась вдребезги пополам.

– Подтягивай! Подтягивай! Майнуй, мать перемать!

Семён вздохнул, натянул штаны и, сонно покачиваясь, направился на бак. Там царила суета и растерянная неумелость – восемнадцати-метровый пароход пытался протиснуться в устье Тяпушки.