Наталья Колмогорова - Чужие мои дети. 16+

– Татьяна Сергеевна, я наблюдала директора в роли отца-садиста. Разве это нормально?

– Понимаю ваше негодование… Но дети с покалеченной психикой иногда не понимают другого языка…

– Языка насилия и унижения?

– Ну зачем вы так… Возьмите лучше личное дело каждого – вам давно пора ознакомиться, взглянуть на ситуацию более пристально, изнутри.

– Спасибо за совет.

Я поднимаюсь наверх, прижимая к груди девять пухлых папок, в которых уместилось девять детских жизней, девять судеб, девять трагедий. Возможно, потому они, эти папки, так невыносимо тяжелы…

…

Не самое лучшее время мы выбрали с Пашкой для переезда в город, ох, не самое! Буквально вчера отгремели «лихие девяностые», надолго оставив после себя зазубрины, отметины и шрамы. Всё то, во что верили, распалось в мгновение ока, идеология миллионов потерпела фиаско; каждый выплывал и выживал как мог…

Из каких запасников и загашников находили средства на содержание детей в детских домах – для меня загадка. У каких тайных или явных покровителей Светлана Ибрагимовна выбивала, выпрашивала, выклянчивала средства и находила поддержку?

Детская одежда и обувь часто оказывались не по размеру, поэтому платья, юбки и даже пальто перекраивались, перешивались, подгонялись индивидуально.

Сердобольные тётушки и бабушки, живущие в соседних дворах, приносили детям огурчики и помидоры с собственной дачи, варенье из собственного погребка. Детский дом не брезговал ничем…

…

Из деревни, с оказией, нам с Пашкой передали посылку – овощи, картофель, варенье.

– Эх, заживём! – Пашка радовался, как ребёнок. – Всё натуральное, без нитратов и прочей химии.

Мы с мужем экономили буквально на всём, хотя поначалу сорили деньгами направо-налево – уж слишком много в городе разных соблазнов! Когда деньги растаяли и кошелёк опустел, стали более осмотрительны.

– Пашка, у тебя когда аванс будет?

– Во вторник обещают.

– Давай в кино сходим?.. И ещё, мне косметику нужно купить.

– Купим, не вопрос.

– А тебе – куртку кожаную, а то ходишь – деревня деревней.

– Согласен.

…

В кожанках ходило полгорода – не меньше!

Иметь модную кожаную куртку или плащ было престижно. Городской рынок под завязку был завален изделиями качественной выделки и безобразно дешёвой подделки.

Возле торговых рядов с кожаными изделиями запах стоял неимоверный!

С товарами из кожи соперничали только джинсовые изделия: джинсы высокой и низкой посадки, джинсовые куртки, джинсовые сумки и кепки. Перекупщики драли три цены, но люди всё равно брали…

Мы с Пашкой любили бывать на городском рынке, потому что это – не ровня тому блошиному рыночку, что имеется в нашем селе. Оккупированный бабками с калошами, носками, фуфайками и прочим ширпотребом, он рассчитан на обычного сельского жителя, без особых запросов и затей.

Мы приходили на городской рынок за эстетическим наслаждением, за положительными эмоциями и впечатлениями, которых не хватало в чужом, незнакомом городе.

– Эх, были бы деньги, я бы тебе во-он то платье купил!

– А я бы тебе – в-оон те джинсы!

Потолкавшись и промёрзнув до костей, мы, тем не менее, довольные возвращались в нашу съёмную квартиру.

Я готовила обед, а Пашка смотрел телевизор или читал немудрёную книгу, коих было несчётное количество в хозяйском шкафу.

…

В фойе, на диване, облокотившись на подлокотник и подобрав под себя длинные красивые ноги, скучает Оля.

Она невозмутимо и неспешно грызёт и без того короткие ноготки.

Миловидная девочка обещает со временем превратиться в настоящую красавицу: нежный овал лица, вьющиеся от природы белокурые локоны; взгляд – чистый, лазоревый, словно море – в минуты покоя. Глаза Оли подведены чёрными стрелками, на губах – ярко-розовая помада. И где только косметику берёт?

– Оль, ты чего загрустила?

– Да надоело всё!

Оля перестаёт грызть ногти, расправляет на коленях короткую юбку. Пальцы у Оли красивые, как у пианистки, с овальными розовыми ноготками.

– А что случилось?

– Юливанна, хотите кое-что расскажу?

Девочка театрально закатывает глаза, часто-часто хлопает ресницами, губки складывает «бантиком». Артистка!

– Ой, сколько я натерпелась, Юливанна, вы себе не представляете! Мой папка, представляете, убил мамку!

Оля округляет глаза и отводит взгляд куда-то вверх и вправо: