Саша Кругосветов - Уже или ещё (сборник)

Там, наверху, ты увидишь, что между двумя зазубренными хребтами, открывающимися к морю, стоит громадный прямоугольный камень. Похоже на то, что на его гладкие отвесные стены и верхнюю площадку не ступала нога человека или животного. Говорят, правда, что однажды в штормовую ночь туда чудом забрался испуганный барашек, и двое суток разносились с неприступной скалы его жалобные крики. Рассказывают также про девушку-болгарку, уроженку этих мест, которая босиком исходила все окрестные горы и единственная взбиралась якобы на этого титана.

Могучий каменный парень врос ногами в землю. Повернувшись лицом к древнему морю, он плечами удерживает тяжесть горных хребтов. Спокойно и уютно путнику за его широкой спиной. «Привет, Котубидзе! – крикнешь ему. – Я узнал тебя»; и услышишь в ответ добродушное ворчание: «…я узнал тебя».

Под давлением гор сжалось пространство за спиной гиганта. Вот – твои друзья у его подошвы. Далеко, а кажется: рукой достанешь. И слышен каждый шорох и звук. Беги от них по шару медленно поворачивающегося под твоими ногами горного массива – чем дальше, тем громче и отчетливей слышно их радостное пение на этой импровизированной эстраде – Ааа-а-ри, а-а-ри, аари, ари-а-а-а, ари-а….

Прощай, Котубидзе, – я еще вернусь к тебе. Прощай, мой добрый, умный, чуткий и сильный. Прощай, мой щедрый, терпеливый, прощай мой стройный и красивый. Прощай, друг мой. Как бы мне хотелось встречать тебя иногда на улицах моего северного города. Я не забуду тебя, дружище. Буду вспоминать тебя холодными зимними ночами, когда ты будешь стоять среди вихрей ледяной пыли, один, брошенный и забытый случайными приятелями летних курортных прогулок…

Веди своих друзей дальше в горы, веди их в Мертвый город, это своеобразное нагромождение скал, напоминающее разрушенные простенки, лестницы и арки домов. Дай им напиться из источника, аккуратно прикрытого камнями от солнечного света и жары. Приведи их на смотровую площадку.

Глянешь осторожно с края площадки на вибрирующую внизу голубую бездну моря и ощущаешь внезапное падение; душа с ужасом отрывается от тела как в самолете, проваливающемся в воздушную яму. Так падаешь, падаешь… Никак не упадешь – значит летишь?

Тебя и твоих друзей на этой смотровой точке охватывает неописуемое ощущение, связанное, возможно, с сопереживанием стремительному и грандиозному низвержению каменного потока в пропасть, глубину которой трудно измерить человеческим глазом.

Веди своих друзей вниз по скалистым спускам, пыльным осыпям, пересохшим каменным ложбинам ручьев, напоминающим трассы бобслея, к морю, к морю, дающему прохладу, чистоту, горькое ощущение соли во рту.

Заботься о них, веди по пляжам, тропинкам и карнизам, где среди соленых брызг, смены жары и холода, среди пыли и волн, наблюдая красоту нашей планеты, ощущая радость физического движения и поддерживая друг друга молодыми руками, вы сами создаете самое хрупкое и радостное творение природы – человеческую любовь и дружбу.

Это произошло год назад в бархатный сезон.

Феликс путешествовал по Крыму. Чудесный, любимый Крым, исхоженный вдоль и поперек.

На полуостров добирался из Одессы. Вечером взял палубное место на пароме. Просто и недорого. Место… Никакого места это «место» не означало. Просто нашел уголок потише на деревянной палубе, завернулся в старое шерстяное одеяло.

Не очень, конечно, удобно. Ночь была холодная, и одеяло не особо спасало. Немного поспать все же удалось. Утром был уже в Севастополе. Неделю провел в Крыму. Встретился со старым приятелем. Познакомился с тремя студентками из Молдавии. Девушки симпатичные, общительные, в общем – сугубо положительные девушки. Одна из них выказывала ему явное расположение. Феликсу она тоже понравилась – миловидная, «спортсменка, комсомолка» & so on. Никаких душещипательных продолжений, однако, с ней не получилось. На второй день у девушки на губе выскочило огромное фуфло, она очень стеснялась, короче, все это не способствовало…

Потом неожиданное приключение в Алупке. Довольно опасное, между прочим… Скажу сразу, закончилось оно благополучно – как для Феликса, так и для всех остальных…

Феликс любил купаться в море на самой окраине города. Где ни набережной, ни парка, лишь отдельные жалкие хибары лепятся на крутом склоне, из года в год медленно, но уверенно сползающем в море. Не помогают бетонные тетраэдры – массивные, тяжеленные блоки, растопырившиеся четырьмя ногами в разные стороны. Глинистый склон, набитый картечью острых опасных камней, ждущих своего часа, чтобы в полной мере выказать наглым, крикливым людишкам свой злобный нрав, неуклонно ползет и ползет вниз, лениво поворачивая в сторону моря веер растущих на нем кипарисов – наподобие угловой решетки ленинградского Летнего сада. Это место называют почему-то Вторым ущельем. На ущелье оно не очень похоже, но пляжа там действительно почти нет, и прибрежная полоса завалена огромными, в человеческий рост, отполированными черными камнями, по проходам между которыми купальщик, утопая по щиколотки в крупной гальке, может пройти и погрузиться в хрустальную, зеленоватую зыбь моря. Но если волнение… Не дай бог попасть в это кромешное месиво беспощадных волн и упрямой земной тверди, ощерившейся неумолимыми каменными глыбами. Феликс часто бывал здесь. Он хорошо знал и скалы, и проходы, и коварный нрав волн в этих теснинах. И не боялся здесь купаться. Даже, если шторм. И в этот раз он вбежал в воду, уплыл далеко в море, от души накрутился и накувыркался в пенистых волнах, а потом, на обратном пути, отловил самый высокий вал, взлетел вместе с ним на вершину большого гладкого камня, называемого здесь «роялем» за красивые, изысканные изгибы, и съехал с него на попе прямо в прибрежную полосу гальки. Лихо! Местные ребята с восторгом наблюдали за маневрами приезжего парня из далекого северного города.