Инна Бабий - В поисках творца. Исследователям Вселенной творчества

– Вот, это тебе, – Охотник протягивает жене подарок. – Очень древний. Лесник сказал, что его можно открыть.

– Горцы ждут тебя. Второй раз звать не будут, ты же знаешь.

– Знаю. Но тратить половину времени своего долгожданного отдыха на то, чтобы отнести им шкуры…

На следующий день Охотник всё же готовит заплечный мешок с ценным мехом и направляется в сторону гор. Одна неделя туда и неделя обратно. Ладно, не так уж и долго. Большую часть пути занимает не сама дорога, а подъём в горы.

На третий день, поднимаясь по каменистой тропе, Охотник что-то услышал. Его зрачки мгновенно превратились в вертикальные щёлки, загривок встал дыбом. Ноздри стали жадно втягивать воздух: у оленихи течка, пока больше ничего…

Чем выше, тем отчётливее Охотник чувствует присутствие чужого. На пятую ночь пути, сидя у костра, он позвал: «Иди уже к огню». Из окружающей стеной темноты леса отделилась тень и села у костра.

– Давно пасёшь? – Охотник резко обратился к тени.

– С предгорья. И не пасу, а охраняю. Веду.

– Может, ты просто возьмёшь мешок и отнесёшь его своим? А я спокойно отправлюсь домой отдыхать.

– Не могу. Я же не охотник.

Чувствуя нарастающее раздражение, Охотник отвернулся от тени и лёг на землю, демонстрируя готовность уснуть.

– Ну, раз ты охранник, вот и охраняй меня до утра.

Поднимаясь, тень неожиданно крякнула по-стариковски.

Следующее утро окончательно испортило настроение Охотника. Моросил дождь, небо заволокли тяжёлые тучи, дул пронизывающий ветер. Охотник быстро собрался и направился дальше. Осталось уже недолго.

Путь вдоль кромки горной гряды – самый сложный участок. Охотник чувствовал, что его проводник завис где-то рядом над каньоном.

Охотник уже давно не был у горцев. Поэтому их последний зов был неожиданным, но настойчивым. Весь остаток пути Охотник старался ни о чём не думать, чтобы не испортить настроение ещё больше.

Вот и место назначения – вход в пещеру. Вначале идёт долгая пологая тропа, пока светлый кружок входа не скроется из виду. Затем наступает полная дезориентация в тёмных тоннелях подземелья. Но Охотник видит уже не как человек, на то он и Охотник. По учащённому сердцебиению, головокружению от нехватки кислорода, дрожанию конечностей Охотник понимает, что он у цели. Но приветствие всегда как в первый раз. Голос обитателя пещеры рождается внутри самого Охотника. Он идёт как волна, от копчика, сотрясая всё тело, и ударяет в голову. Вибрация сопровождается ледяным вздохом. Он такой холодный, что обжигает все внутренности.

– Я рад, что ты пришёл.

– Почему я? – выдавливает Охотник.

– Потому что Охотников мало, а в наших краях ты один. И только охотник сшивает Мир.

– Я принёс шкуры.

– Можешь оставить их себе. Спасибо! И… Увидимся!

Охотник, шатаясь на ватных ногах, выходит из пещеры. Внутри словно блендер прошёлся, все внутренние органы болят. Охотник падает навзничь на ближайший валун. От яркого света режет глаза, и текут слёзы. Он ждёт некоторое время, пока не утихнут боль и вибрация. Потом долго просто лежит на спине, глядя в яркое близкое горное небо, улыбаясь своим мыслям.

Совсем скоро он спустится в долину, потом добежит до леса, а там и до землянки в низине рукой подать. «Хорошо, что я не швея, а то как бы дорогу туда-сюда нашёл, – смеётся про себя Охотник. – Ах ты ж! Забыл спросить, как кулон открыть…»

Маленькая сомалийская деревенька с треугольными хижинами из глины и соломы. По дороге между ними идёт женщина. На ногах «лапы леопарда» – обувь из шкуры хищника – с длинными когтями, которые скребут по земле. Натурально, как лапы животного, даже шерсть между пальцами сохранена. Огромная копна чёрных волос с множеством цветных перьев диких птиц, помётом летучих мышей, колтунов – начёсов. Многочисленные слои бус и украшений служат ей одеждой. У неё пронзительно глубокие суровые тёмные глаза, нахмуренное межбровье.

Говорят, у неё нет языка, – она не говорит, только мычит. А ещё говорят, что один местный парень попытался напасть на неё и отыметь, – она молча перерезала ему глотку. Поэтому её никто не трогает.

Она приходит в деревню только в базарные дни. Приносит самодельное оружие: лук, стрелы, топоры, – и меняет на бусы, ожерелья, браслеты. Неизвестно, где она живет. Вроде, спит на деревьях или прямо на земле, завернувшись в шкуру, не опасаясь диких зверей. Но мальчишки говорили, что как-то проследили за ней до крошечной хижины, где было зеркало. Перед ним странная женщина примеряла новые украшения и то ли плакала, то ли смеялась.