Элизабет Кондр - Как я стала риелтором

– Вы тут? Вера?

– Да («Кто это сказал? Это не мой голос. Я уже и ответить нормально не могу»).

– Я заболела («Есть справедливость в мире»). Врачи дают мне не больше месяца («Упс. Нет, такого я не желала. Пусть живет»). Дмитрий очень переживает. Я, честно, до конца и не поняла саму себя, зачем Вам позвонила, но мне показалось, что Вы должны это знать.

Вера положила трубку. Она больше не стала слушать. Какие слова пытались вырваться наружу за те секунды, пока палец проделывал путь к кнопке на телефоне – это уже было неважно.

Она хотела выйти в комнату. Но, сделав пару шагов, поняла, что не сможет. Женщина развернулась и пошла в ванну. В дверь постучали – это был он. Она продолжала не верить сердцем и уже ненавидела головой – ПРЕДАТЕЛЬ.

«Звонила Алла» – слова, которые ножницами разрезали всё, что она знала, во что верила, саму жизнь – больше её не было. Он открыл рот, она выставила вперед обе руки ладонями наружу – «НЕТ». Она не хотела ничего слышать. Всё, что он скажет будет враньём, даже, если это будет правда.

Мысль, которая её потрясла больше, чем факт связи, это то, сколько времени всё длилось – "восемь лет". Именно столько было их младшему сыну.

Она поняла, что не знает больше этого мужчину, который молча стоял в проёме. Что ему нужно? Чего он ждёт? Боясь сорваться, она беззвучно произнесла: «Уйди».

И он ушёл. Вера поднялась в спальню и уснула. Засыпая, она слышала, как он врал сыновьям, что у мамы на погоду приступ и ей надо поспать, чтобы голова перестала болеть. «Ври, ври…». Мысли как гости; мы не ответственны за их первое посещение.

Что её больше выбило: тот факт, что у него связь, или болезнь его любовницы, или срок связи, или что – она не успела понять, позвонила сестра и попросила о помощи. Ей нужно было продать дом, который был оформлен на деда её мужа.

Всё вроде просто, звонит сестра деда Наде, рассказывает страшилку. Бабушка умерла, и дед остался один. Сын, отец мужа, непорядочный человек, о котором все успешно забыли, как о старом обогревателе в кладовке в квартире с центральным отоплением.

И не надо лингвистам вставать в праведный марш и поправлять мою «кладовку» – я отлично знаю, что это разговорный вариант от «кладовой». Но этот персонаж, отец мужа, никак на литературного героя не тянул, поэтому, пусть и сидит в КЛАДОВКЕ.

Почему же я в чулан лексический отправила этого нерадивого? Не потому ли, что он живого отца не пустил в квартиру жить, оставив в доме на самообеспечении. Деду бы радоваться, что вот оно – время вольных хлебов началось, но возраст уже не тот, да и семья никогда ему не была в тягость.

Сын-изверг к отцу не приезжал. Аспид на удалёнке и не догадывался, что однажды зимним утром, когда соседи по участку собирали вещи в автомобиль, прощаясь с новогодними праздниками, случайно заметили следы на снегу.

Внучок увидел и закричал, что кто-то в дом соседский забрался. Народ постарше, вооружившись монтировкой и лопатой, пошёл смотреть на «пришельцев» (такие часто зимой по пустым жилищам в домовых играют).

Подошли к двери, та приоткрыта, с размаху чуть ноги не лишились, дверь не поддалась, тогда вдвоем налегли, проём стал шире – протиснувшийся первый сосед чуть не упал, выругался и рявкнул, чтоб дитё отправили к мамке. Его зять зашел в дом – перед ними на полу, как мешок с углём, оставленный у двери, сидел дедушка.

«Косая» мимо прошла, мужики аж кожей ощутили – деда тронули, а он-хитрец жив – от сердца отлегло.

Пергамент щек стал мокрым.

– Ну, отец, ты что! Жив же, Саныч. Давай мы тебя поднимем, печь затопим.

– Ммм… ммм…

– Молчи-молчи. Кто там? Мать? Иди сюда. Давай чайку Санычу сделай. Да вытри ты ему глаза, негоже мужику пред бабой слёзы лить.

– Ох, ты. Саныч, как же так? Ты тут всё время был? Мы ж все праздники здесь были. Ты бы хоть на порог вышел. Как же так?

– Ммм… ммм…

– Давай я посмотрю, что у тебя тут есть. Степана зря отправил. Стёёёёёп!!! А Стёёёёёп!!! Иди к бабе, да с собой мешок с продуктами возьми, он впереди в машине на сиденье лежит!!!

И закрутилось-завертелось. Воля лишь Случая, он мимо проходил, а так бы по весне нашли бы дедушку мумией в доме. Остатки макарон, плесень на месте хлеба, вода с запахом московских бесплатных сортиров, дров нет, света нет, – остатки жизни лишь в теле.

Так оставляют умирать домашнего питомца, когда он надоест – все осуждают. А здесь отца оставил изувер.

Разрыв в поколениях – привычная вещь в мире. Самые близкие становятся чужими. Что ж сказать: «Печально гляжу я на наше поколение» 6 6 Первая строчка из стихотворения «Дума» (1839 г.) русского поэта М. Ю. Лермонтова ( 1850 – 1893), использованная А. П. Чеховым (1860 – 1904) в «Скучной истории» ( 1889 г.) .