Алексей Кононов - ЛОГИК

Луна стоит посреди поля битвы и плачет, однако улыбка не сходит с ее лица. «Она что, счастлива ?!» – недоумеваю я, не в силах поверить мыслям, посмевшим родиться в моем собственном сознании. А затем кристально чистый меч молнией проносится по ее шее. Кажется, я слышу хруст позвонков, отделившаяся голова гулко ударяется о землю и откатывается в сторону, путаясь в собственных русых волосах. От меча исходит красный пар. Густая кровь мгновенно испаряется, не оставляя следов на лезвии.

Это была моя мать… Луна – так ее звали. Интуит, убивший ее, впивается своими ледяными глазами в мои. Злость закипает у меня внутри. И продолжает кипеть еще долго после того, как я открываю свои глаза в мире».

Мир вокруг мертв. Он замер в бесконечной, крохотной единице времени. Существо, которым я стал, понимает, что Кира не так уж и далеко – всего-то на дне. Этот новый я – на самом деле чистейший логик, сознание которого погружено в багровый туман боли и неописуемого гнева, и только глубоко-глубоко под всевозможными слоями ощущений находится прежний Кира. Невозможно описать это состояние. И я, и логик, и тот Кира, который был в мире секунду назад, до видения, – одно целое. Просто сейчас посредством логика всем управляют гнев и боль, а Кира, то есть я, наблюдает.

Еще никто во всем Крестостреле не смог заморозить время в радиусе сотни метров. Впрочем, на таком пространстве его никто не смог заморозить даже на шестом уровне Пирамиды. Сотни глаз испуганно наблюдают за происходящим.

Боль от синих полос послужила проводником, и я смог почувствовать мысли Луны: она надеялась, что кто-то пришел и спасение рядом, но быстро поняла, что надежда ложная, – это просто логик остановил время.

Наблюдая за происходящим как бы со стороны, я осознавал, что мое тело медленно движется среди живых статуй, хотя всем остальным казалось, будто между ними мечется неуловимая тень — их зрение было неспособно уследить за скоростью моего перемещения. Таково колдовство, останавливающее время.

Логик, в которого перевоплотилось мое естество, приблизился к столу, за которым сидел Калиб. Сейчас совершенно понятно, что он все-таки чувствовал, даже больше: он превратился в один большой воняющий мочой страх.

Нож медленно прочертил линию смерти на его глотке.

В последней волне ярости, самой сильной и безумной, Кира, то есть я, перестал осознавать, что происходит. Гнев захлестнул окончательно, отгораживая от внешнего мира. Но память вернется, потом. Так всегда бывает.

Орудуя холодным черным клинком, за пару мгновений логик перерезал глоток больше, чем за все время пребывания на основном уровне Пирамиды. Первыми пали те, кто был ближе всего к Луне. Живы остались, наверное, только случайно зашедшие сюда посетители. И бармен. Этот низкорослый старик тоже был цел и невредим.

Сознание – штука сложная. Особенно когда тебя не на шутку вырубает по причинам, не поддающимся обычному разумному объяснению. После таких вот обстоятельств оно возвращается не постепенно, а наоборот – стремительно. Как если бутылку с газированной водой резко встряхнуть, не открывая крышку, и когда содержимое уже вспенилось до предела – крышку резко срывает, и все встает на свои места практически мгновенно. Пшик! И готово.

– Уже пришел в себя? – спрашивает Луна.

Оглядываюсь. Мы около какого-то дерева. Вокруг издающие необычный запах кусты. Вдалеке слышится шум транспорта.

Парк, догадываюсь я. Где-то в четвертой парсе, скорее всего, в районе улицы Небесных Тел, недалеко от Открытых Балконов.

– Вопрос в том, откуда я шел, – с трудом выговариваю я, пытаясь оторвать тяжелую голову от земли.

– Ну, скажем, не шел, а я тебя тащила. После того, что произошло в трактире, не мудрено свалиться в обмороке.

Последнее, что я помнил, это ощущение холодной от ворожбы рукоятки кинжала и кровь, очень много крови… Да, такого со мной еще не случалось.

Интересно, а скольких…

– Да почти всех, – с лёгкостью читая мои мысли, без тени сожаления о пролитой чужой крови сообщает Луна.

Медленно поворачиваю голову к ней. Луна улыбается. Ну, точно, не простая она скиталица: хладнокровие в таком объеме образуется только после событий, которые и в страшном сне не приснятся. Например, после войны с интуитами.

– Я, вообще-то, не сторонник бессмысленных жертв, просто… – я замолкаю и после легкой запинки договариваю: – Просто так получилось.

– Просто этих тварей следовало наказать, – жестко произносит она уже без улыбки, а потом спрашивает: – А что с тобой случилось?