Иван Иван-Чаев - Жизнь Русакова. Часть III. Русаков в России – от Путина до Путина

Волновали повышающиеся тарифы ЖКХ, стремление государства продлить пенсионный возраст. Волновала коррупция чиновников, причем даже в присоединившемся Крыму. Волновало международное положение – растущая сила боевиков ИГИЛ (запрещено в России), их планы в перспективе пойти войной на Туркмению, Киргизию, Казахстан и даже Китай. Волновала Украина.

Хотя в случае с Украиной для Русакова наметилось и некоторое положительное понимание ситуации. То, что Россия не дала втянуть себя в войну и практически заставила режим Порошенко жить и пытаться управлять страной, похоже, оказалось верным ходом. Заниматься экономикой новая «влада» не умела или не хотела, коррупция росла с невероятной силой, богатые богатели, бедные беднели. Кроме того, так или иначе, зрели конфликты власти со «свободолюбивыми» добровольческими батальонами. Так что, «майданный кураж» соседей, как показалось, стал потихоньку проходить.

Волновали Русакова не только внешнеполитические, но и внутрироссийские проблемы. И здесь он был подвержен некоему «раздвоению личности». В целом одобряя внешнюю политику России и Путина, он все же никак не мог смириться с политикой внутренней. А именно – с ее вульгарно-капиталистической составляющей, с неким циничным «социал-дарвинизмом» – пусть выживут сильнейшие. Очень хотелось бы, чтобы внутри страны произошли какие-то перемены. Чтобы перестали показывать пошлятину по телевизору, чтобы не было разврата большими деньгами в спорте, чтобы укреплялись нравственные ориентиры, чтобы задумались, наконец, о воспитании молодежи. Чтобы вообще определили какие-то скрепы и высокие смыслы. Пока же, кроме борьбы с врагом в лице США, больше ничего российская пропаганда не предлагала. Да и в социальной сфере тоже были проблемы.

Сердюков, тревоги и дороги

Хотя не все очевидные проблемы, как иногда выяснялось позже, были очевидными. Так, в последнее время все больше появлялось данных, что при бывшем до Шойгу, министре обороны, «ворюге» Сердюкове (или Табуреткине), на самом деле была тихо проведена решительная модернизация российской армии. Это наталкивало Русакова на мысль, что не всегда та вершина айсберга, которая видна – соответствует реальной картине. И это внушало осторожный оптимизм по поводу того, что руководство страны знает, что делает. Хотя это происходило пока на фоне голливудских поделок на отечественных телеэкранах, на фоне жутких российских сериалов и рекламы, на фоне продолжающегося развития «общества потребления», на фоне проблем ЖКХ, проблем со спортом, здравоохранением и т. д.

А вот с дорогами в России и северном крае стало, между прочим, значительно лучше. Взялись и за трассу, и за окружную дорогу в городе Русакова. Наконец-то сдвинулось!

«Ленинградское время». Рок-н-ролл или Родина?

Надо сказать, что все же в 2015 году Русаков, несмотря на свои приличную политизацию, тревоги и переживания, все же немного пришел в себя. И работа у него шла, и спортом он продолжал интересоваться и книги снова стал читать. В частности, с интересом прочел мемуары основателя известной в советское время группы «Санкт-Петербург» Владимира Рекшана – «Ленинградское время». В книге было подробно рассказано про «быт и нравы» богемно-рокмузыкальной тусовки Питера в 60-80-е годы ХХ века. Рекшан считал, что они (андерграундные советские писатели и рок-музыканты) оказали громадное влияние на страну. Но… Как считал Русаков, по сути дела из всей пёстрой массы этих «продвинутых» людей, «несовков» – сегодня и вспомнить то по-настоящему некого. Какой-либо «нетленки» (за исключением, пожалуй, Сергея Довлатова, если гворить о Ленинграде) те писатели так и не создали, большинство же советских рок-групп являли собой только худшие кальки с западных.

Для Русакова становилось все очевиднее, как умело Запад здесь одержал победу. У себя он создал целое поколение «рок-хиппарей», «пацифистов», которые обеспечили в будущем появление еще более аморфных «толерастов» и «геев». К сожалению, удалось заразить этим и СССР. Все эти «рокеры», «фарца», и «стиляги» во многом определили формирование мировоззрения людей постперестроечной России. Они стали «победителями совка», отважными рыцарями западных свобод в этом «тоталитарном полицейском государстве», о чем все годы, вплоть до нынешних, не уставали твердить.

К сожалению, в той советской и ранней постсоветской богемно-музыкальной среде (в отличие, например, даже от среды классических музыкантов типа Башмета, Гергиева, Мацуева) как-то не нашлось нормальных «российских патриотов». Все в большинстве своем (возможно, за исключением покойного Егора Летова и, с оговорками, Кости Кинчева) – коллаборационисты, поддержавшие любые западные русофобские проекты, включая украинский. Русакову вдруг все они показались такими жалкими – практически ничего не создавшие сами в музыке идолопоклонники и подражатели Западу, молившиеся на «битлов» и «роллингов».