Дарья Жаринова - Будь моим сыном

– Да, сполна, – доктор своим истинно мужским чутьём понял, что она ввязалась в какое-то неприятное дело. – Мир, какой ценой?

– Я пока сама не знаю. Единственное – я вряд ли смогу привезти его к вам сама. Через некоторое время уеду из города. Могу я снова попросить вас о помощи? – разговаривая с этим взрослым мужчиной, она чувствовала себя в безопасности, поэтому силы покинули её и голос дрогнул.

– Ты можешь просить меня о чём угодно. Сделаю, что смогу, – она же, наоборот, наполняла его уверенностью и смелостью.

– Анатолий Васильевич, я договорюсь с проводником и посажу Стаса на поезд до Москвы. Вы могли бы встретить его на вокзале и разместить в больнице, потому что больше негде.

– Об этом можешь даже не думать. Стасу будет лучше у меня. Я всё равно живу один и постоянно на работе. Там комфортно и безопасно.

– Спасибо вам, – в этом спасибо была вся честность материнской любви.

Она продолжила:

– Затем в течение недели я постараюсь тоже приехать. Если же…, – Мира задумалась. – Если что-то пойдет не так… я не знаю, что тогда.

– Мирослава, послушай. Я сделаю всё, что будет зависеть от меня. Просто, к сожалению, денег таких у меня нет.

– Спасибо. Когда я соберу деньги, переведу их вам на карту. Расскажите мне, что потом?

– Мы ещё раз проведём обследование. Я свяжусь с однокашником, практикующим в Израиле, и будем ждать вызов. А там только ехать и верить.

– Хорошо, я поняла.

– Мир, присылай парня, а дальше я всё сделаю.

– Анатолий Васильевич, мне неудобно, но, скореё всего, я не смогу отблагодарить вас.

– Сделай меня его крёстным отцом.

Положив трубку, доктор Ремпель откинулся в кресле и глубоко затянулся сигаретой. Делал он это в исключительных случаях и, похоже, сейчас был такой.

«Мне 52 и, кроме работы, у меня никого нет. Квартира в Москве, машина, благодарные пациенты. Никого. А тут судьба подсовывает мне этих двух: 15-летний пацан со смертельным диагнозом, каких сотни в больнице, и провинциальная 25-летняя учительница, которая чёрт знает во что ввязалась, чтобы собрать деньги на его лечение. Цинично, но это шанс прожить жизнь не зря», – думал Ремпель, выпуская тугую струю дыма.

Размышления его были слишком тяжёлыми, чтобы продолжать их долго. Решение проблемы начало приходить как-то спонтанно и разрозненно, никакого конкретного плана у Анатолия Васильевича не было.

В дверь его кабинета постучали.

– Да, – крикнул он.

В кабинет вошла и присела на диван его ассистентка Кира.

– Толь, коньячку выпьем? – она смотрела на него прямо и устало. – Тяжёлое дежурство, сил, ну, просто нет.

Это было не совсем так: дежурство тяжёлое, но они здесь все такие. А вот, проработав с ним много лет, она точно знала, что курить в кабинете без особого повода он не будет.

– Кир, я за рулём.

Женщина уже разливала коньяк по бокалам:

– Да ладно, я вызову тебе такси.

Кира Георгиевна Стоцкая была обыкновенно красива. В свои 52 она выглядела не девочкой, но сексуальной моложавой женщиной: густые светлые волосы до плеч, идеальной формы брови, жемчужно-серые блестящие глаза и улыбка, оголяющая зубы. Они учились и работали вместе. Сколько лет он уже и не помнил. Оказывается, он вообще ничего не помнил о своей жизни. Только пациенты, диагнозы и дорога от больницы до дома. А когда-то в молодости у него даже была жена.

Он поднял взгляд на Киру, и почему-то его единственным желанием в этот момент было засунуть пальцы ей в волосы и узнать, как они пахнут. Он был уверен, что они восхитительно и очень по-домашнему пахнут.

«О чём ты думаешь, дурак. Это ж Кира. Надёжная, родная Кира».

– Кир, знаешь, у меня будет к тебе одна странная просьба, – он смотрел на неё, но взгляд был расфокусирован. – Даже не знаю, как тебе объяснить.

– Слушай, ты давай ничего не придумывай и не ври. Скажи, что надо, и я сделаю, – годы работы научили доверять ему и делать всё, о чём попросит. Но до этого момента он ничего не просил.

– Мне нужен отпуск. Я не знаю, как его взять. Я поеду за Стасом Богушевским. Ты помнишь. Потом тебе придётся пожить с нами. Его же надо кормить. И вообще… – Ремпель разозлился и даже стукнул ладонью по столешнице, потом успокоился и тихо спросил, – ты поживешь с нами?

– Поживу, Толь.

– Я позвоню тебе, когда будем подъезжать к Москве.

– Я поняла. С завтрашнего дня ты в отпуске.

* * *

– Привет, мой странный улыбчивый друг. Ты дома? – Мирослава была рада ему позвонить.

– Мой мир, – в трубке звучал голос из студенческой молодости.