Иными словами, автор готов к тому, чтобы на нем запечатлелась Воля Божия. Право же, неплохо для автора романа о пути музыканта, вдохновляемого церковным пением допетровских времен – так называемым знаменным распевом (а роман при всей его сложности и многоплановости именно об этом).
Иными словами, Сильвестр Салтыков, главный герой романа, не заключал сделки с дьяволом, а напротив, уподобляясь древнерусскому иконописцу, своим творчеством стремился послужить… (Окончание фразы пропущено по недосмотру корректора. – Издательство.)
Однако продолжу. В моем маленьком издательстве я привык печатать лишь то, что мне нравится и что доставляет мне удовольствие как читателю. Мне и только мне, поэтому другие это никогда не напечатают. Я трезво воспринимаю коммерческий успех своих книг, не пренебрегаю им, но и за ним не гонюсь, рассуждая так: если захочет, то и сам явится. В этом меня до самой своей смерти поддерживал мой хороший знакомый Джанджакомо Фельтринелли (он трагически погиб в 1972 году), человек при всей своей трезвости склонный к романтическим безумствам и рискованным авантюрам, утонченный эстет и член компартии, итальянский издатель «Доктора Живаго». Мы с ним сошлись во мнении, что с публикацией «Доктора» и присуждением Нобелевской премии Борису Пастернаку, нами глубоко чтимому, пустовавшая некогда ниша заполнилась.
К тому же успех «Доктора» приобрел скандальный оттенок: пошли слухи о причастности спецслужб к публикации романа. Поэтому читающая публика, охладевшая к русским романам, вряд ли почтила бы своим вниманием несвоевременно изданную новинку. Да и наивно было бы здесь, на Западе, почти утратившем веру (собственно, отсюда упомянутый выше недосмотр корректора), ждать успеха от книги, посвященной русскому церковному пению и его знатоку Сильвестру Салтыкову.
Этим я и воспользовался для того, чтобы избежать шума и скандала. Я напечатал роман М. П. скромным тиражом, без всякой рекламы, подкупа рецензентов и прочих приемов коммерческого рынка. На презентации, устроенной мною (смешно сказать!) в охотничьем клубе, не набралось и десятка участников. Да и ими, больше привыкшими травить зайца и выманивать из норы лису, вся эта процедура, признаться, воспринималась как дичь.
Для меня же публикация была важна лишь тем, что я таким способом мог хотя бы частично вернуть России долг – разговорные тетради, на которых, собственно, и основан роман.
Ну, и еще кое-что личное подтолкнуло меня к этому. При чтении романа меня тронуло, что Сильвестра сначала хотели назвать моим именем – Паоло. Кроме того, моя фамилия – Волконский (я потомок русских эмигрантов) – не уступит по знатности фамилии Салтыковых. Тут мы с ними еще поспорим. Все это наводит меня на мысль (примите ее как шутку), что я тоже отмечен Печатью, что Господь поначалу прочил меня на место Сильвестра Салтыкова. Но в последний момент Он передумал. Передумал и обрек Сильвестра на то, чтобы родиться в многострадальной России, а меня пожалел и ниспослал мою душу в благословенную Италию.
P. S. Прошу прощения за то, что предисловие все же немного затянулось.
Паоло Волконский, директор издательства «Vita nuova», Сицилия, Палермо, 2007 год
Тетрадь первая. А может, он старец
1
При всех моих недостатках и даже пороках, коих я заведомо не отрицаю (а, наоборот, с готовностью признаю), я неповинен, пожалуй, только в одном. Я никогда не отказывал себе в удовольствии быть до простодушия откровенным и искренним, хоть это и выглядело подчас не совсем уместным, нарушающим приличия и даже скандальным. «Боже, что он несет! Зачем это?! Кому это нужно!» – прочитывалось на лицах тех, кто меня слышал в такие минуты, испытывая при этом единственную потребность – поскорее заткнуть мне рот любым попавшимся под руку предметом.
Так в одном восточном стихотворении зардевшаяся от стыда молодая жена затыкает гранатом рот попугая, разболтавшего при родителях все то, о чем молодые шептались за пологом кровати.
Я же, как и тот попка, все равно не отказывал себе в упомянутом удовольствии… ха-ха… И даже с удовлетворением потирал смазанные душистым персиковым кремом руки (род моих занятий заставляет следить за руками), словно полученное удовольствие служило хорошим возмещением убытков – платой за косые взгляды, осуждающий шепот и поруганную репутацию.
Вот почему я никогда не делал тайны из того, как мне достались разговорные тетради недавно почившего в Бозе Сильвестра Салтыкова. А напротив… с простодушной откровенностью… все выкладывал как на духу, выбалтывал первому встречному: «А вы знаете, тетради Сильвестра Салтыкова, заветные тетрадочки, мне достались презабавнейшим образом. Я вам сейчас расскажу. Можно даже под водочку: две-три стопки нам не повредят. Расскажу – вы не поверите. Со смеху помрете».
Читать дальше