Владимир Тормышов - Ступени на песке

Более того, я совершенно не был готов к экзаменам.

Среди абитуриентов мне удалось познакомиться с одним чеченцем, который поступал также на судомеханика. Мой дядя и его отец быстро нашли общий язык и множество точек соприкосновения, и мы стали вместе с ним готовиться к экзаменам по его учебникам.

Багаж знаний этого высокого красивого шестнадцатилетнего парня был намного скромнее, чем мой, поэтому я время от времени консультировал его по некоторым вопросам. Так проходило время. Через какое-то время к нам присоединился еще один парень из Краснодарского края. Он был бывший борец среднего роста и достаточно коренастый для своих пятнадцати лет. Со временем я стал объяснять им обоим школьный материал, и мы повсюду стали ходить втроем, а если мы были в городе, то к нам присоединялись их отцы и мой дядя.

Шел август месяц. Было тепло, и хотя впереди маячили вступительные экзамены, настроение было приподнятым. Каждый день вечером мы садились на берегу Волги, смотрели на реку и на отражающиеся в ней звезды, которые манили и притягивали к себе. Мы сидели на берегу Волги и грезили о море. Душа наполнялась невыразимым блаженством и счастьем. Все мы ТОГДА были неисправимыми романтиками, которых жизнь еще не успела обломать. Как бы там ни было, но все экзамены я единственный из всего потока абитуриентов сдал на пятерки. Так я поступил в Каспийское мореходное училище учиться на судомеханика. И в начале августа я уехал домой.

В училище я приехал к 1 сентября. Спать всех поступивших в мореходку положили в столовой. Поставили койки, дали матрасы, подушки, белье, провели вечернюю проверку, и мы легли спать.

Отбой был в десять часов вечера. Я лег спать и сразу же уснул. Было такое ощущение, что мечты начинали сбываться. Какое-то чувство новизны, смешанной с романтикой не покидало всех.

Часов в одиннадцать кто-то громко закричал:

– Рота-а-а-а! Строиться! Быстро! Подъем!

Все только успели нормально уснуть. Вставать не хотелось, но делать было нечего, – в чужую мореходку со своим уставом не ходят.

Когда мы встали, оделись, и построились, как сумели, мы увидели в стельку пьяного парня лет двадцати двух. На нем кроме плавок и тельняшки ничего не было.

– Рота! Смирно! – Проорал он.

– Да пошел ты… – сказал кто-то из стоявших в строю.

– Что? Кто тут свою вонючую пасть раззявил? А? А ну быстро шаг вперед? – не унимался парень в тельняшке.

– Что все молчите, суки? Очко играет? Тогда не вякайте! – продолжал разоряться он. – Равняйсь! Смирно! Подонки… Да если вы хотели знать я уже десять лет как на флоте. Я старый мореман. У меня вся задница ракушками обросла. Я уже на Каспий ходил рыбу ловить, когда вы еще под стол ходили. Так, мне тут некогда вас учить жизни. Вопрос по существу – тушенка, сгущенка есть у кого?

Конечно, у кого-то что-то было, но отдавать этому пропитому малому то, что родная мама дала тебе в виде гостинца на черный день, не хотелось никому.

Это было начало восьмидесятых. Тогда ни сгущенки, ни тушенки в магазинах вообще не наблюдалось. Дефицит. Было такое впечатление, что многих продуктов не было и в помине. Кроме соленых зеленых помидоров, желтых огурцов в банках и хлеба. Нет, иногда попадались молочные продукты, но это если очень повезет.

Поэтому, конечно, ребята сочли за лучшее промолчать. Тише едешь – дальше будешь. Молчание – золото.

– Что молчите, суки, как воды в рот набрали? Что западло угостить голодного старшину второй статьи Военно-морского флота СССР?

– Молчите, значит. Ну ладно – молчите, молчите. Тогда так – быстро все разбежались и построились через сорок секунд со своими вещами.

– Быстро! – опять заорал «мореман».

– Сейчас шмон будет делать, – сказал кто-то со мной рядом.

Когда я брал свои вещи, я услышал, как кто-то шепотом сказал:

– Ребята, нас же больше ста человек. Давайте ему морду набьем! Что он выёбывается?

В столовую в это время вошел еще один парень в тельняшке и в джинсах. Видимо, и тот и другой в свое время учились в мореходке и только недавно ее закончили. Поэтому чувствовали себя богами, или почти богами. Так нам казалось. И, наверно, искренне считали, что вправе распоряжаться нами как хотят.

Вошедший увидел того парня, кто нас разбудил, и спросил его:

– Что, Витюха, абитуру строишь?

– Да, приходится, – нехотя отвечал пьяный Витюха, – совсем, суки, оборзели старших не уважают! Рота, стройся!

Мы уже построились, и стояли около своих вещей. Я стоял в первом ряду и где-то сзади услышал всё тот же шепот: