Андрей Муз - Прозой по жизни

– Ну так а что же это за банк там у вас такой грабительский? – продолжился диалог.

– ВТБ! – не стал врать и скрывать ничего личного Толян.

В предгрозовой обстановке надвигающегося тайфуна вдруг неожиданно зависла тишина. И эта тишина будущего эпицентра неминуемого шторма как-то сместилась в другую сторону стола, остановившись прямо напротив мордатого пожилого гостя, опустившего очкастые глаза в тарелку после последней фразы.

Впрочем, после этой нелегко прозвучавшей аббревиатуры у всех присутствующих начали появляться улыбки, и почувствовался общий подъём настроения.

– Так вот кто виноват в развале России! За рубежом берёшь два процента, а своему народу – шестнадцать!

– Грабитель!

– Чтоб ты жил на зарплату трудового народа!

– Завтра же заседание правительства! – понеслись в сторону мордача полушуточные обвинения. С намёком.

Не выдержавший давления Андрей Леонидович, оказавшийся председателем совета директоров банка ВТБ, достал трубку.

– Кто там у нас по этому сраному региону? Запишите фамилию! Юринов! Анатолий! Всё переделать! Два процента! Немедленно! Через час доложить!

Народ за столом повеселел ещё больше.

– Да на кой тебе банк, тебе в правительство надо с такой оперативностью!

– А давайте, пацаны, сделаем его министром Финансов!

– Не, директором Центробанка!

– А мне, уважаемый, звоночек на заём 500 млн. долларов. Очень нужно!

Шуткам и веселью на эту тему не было конца до глубокой ночи. Конец наступил утром, когда всегда неунывающий хозяин дома Пал Палыч с оптимизмом посоветовал вернуться, залечь с добычей в регионе и не высовываться. Там ты хоть и никто, но и не нужен никому. Здесь же, с учётом вчерашней засветки, сегодня поживёшь, а завтра сотрут в порошок. Такая уж у нас местная политика. Рублёвка. Круче, чем Кремль. А я всем объясню, что одуревший от неожиданного счастья провинциал уехал поднимать Дальний Восток под минимальные проценты.

Тот рублёвский сход Толян вспоминает до сих пор, ежемесячно сдавая в течении уже почти двенадцати лет в банк двухпроцентные платежи. По отношению же к окраинному региону за это время не изменилось ничего. Банковские проценты для остального народа не снизились. Любви государства не прибавилось. Денег на развитие тоже. Наверное, не удалось пристыженному Андрею Леонидовичу с так было лихо начавшейся по пьянке программой кредитования Российской глубинки засесть в правительстве. А может, удалось, но случились вдруг дела поважнее. Погосударственнее.

Новый русский Толян Юринов уже несколько лет постепенно удалялся от дел. К пятидесяти годам уже серьёзно давала знать усталость от бесконечных стрессов, разборок, переключения рычагов влияния, смен авторитетов и дележей прибыли. Он стал добрей, мудрей и рассудительней… Застолбив и застроив себе загородную резиденцию в 300-х километрах от краевого центра, на берегу горной реки, Толян проводил там больше времени, чем в городе. Его стали больше занимать другие, непонятные ему раньше ценности. Кроме удовольствия от таёжной охоты и рыбалки, например, умиротворение приносила небольшая, ульев на двадцать, пасека. Он мог бесконечно смотреть на своеобразно организованную, чётко последовательную монархично-иерархично устроенную жизнь пчёл. Как же всё схоже у этих крылато-полосатых тварей с нашей жизнью в мегаполисах! Как похожи они на человека и насколько оснащённей! Одно только суровое ядовитое жало дорогого стоит.

Но были и местные недостатки, которые спортивно воспитанный Толян был намерен решить. Его пчёлам явно не доставало селекционной работы, достойного бойцов рациона и более жесткой дисциплины. Прирост боевой массы и размера от 5-ти до 10-ти сантиметров теоретически решался. Ещё чуть-чуть, каких-нибудь пару лет, и окрепшее, подросшее и закалённое новое поколение Юриновских крылатых бойцов уже сможет конкретно отбивать готовый мёд с чужих рынков, соседних пасек и поселений. Работы хватало. Перестройка и новое государственное мышление Толяна даже в глухой таёжной деревне не стояли на месте. Одни только глупые деревенские пчёлы пока ещё не видели великолепных перспектив их будущей жизни.

Всех нас выводит в жизнь из детства какой-то толчок. Всегда нас кто-то куда-то толкает. Мама, делая с тобою уроки и водя тебя по кружкам и секциям. Отец, научивший делать удочки и ловить карасей в любой луже. Дед, давший в руки рубанок и стамеску, обучивший внуков столярничать и видеть, как из занозистых досок получить тумбочку, шкаф или комод. И проносится это с нами по жизни, и не забудешь никогда того, кто дал тебе в руки первый раз молоток или отвёртку.