Анна Мельдельштейн - О чем ты молчишь?

– Вообще-то это пошло от французов, – отвлеклась Амелия, – ладно. Когда с Беном была поставлена точка, я уехала в верхний Хэмптон, вернулась оттуда к началу учебного года и… Незадолго до этого Джесс позвонила, попросила приехать. В итоге она даже не пустила меня в свой дом. Сара! Мы с Джесс доверяли друг другу на столько, что она могла поведать мне информацию о том, где в её доме лежат тампоны и запасные ключи. Что должно втемяшиться в голову человеку, который не пригласит тебя войти внутрь? Я была в растерянности. Возможно, подсознательно я до сих пор роюсь в том дне. Она произнесла только: «Амелия, тебя интересуют парни, машины и мода, нам больше не о чем разговаривать, у нас нет ничего общего, а еще ты вечно всё преувеличиваешь». Я позвонила Джейн, мне хотелось с ней этим поделиться, ведь мы были знакомы всю жизнь. И тут она произносит: «Знаешь, я люблю…». Это неважно, Сара! Забудь.

– Ого… – по лицу Сары пробежала тень сомнения, однако она осмелилась задать вопрос, – ты что-то ответила?

– Ага… Я сказала… – по непонятной для Сары причине Амелия вдруг разразилась звонким смехом, затем успокоилась, сделала медленный вдох так, что было видно, как дрожит её грудная клетка и произнесла, – ты права, я преувеличиваю 25 часов в сутки.

– Должна заметить, это весьма остроумно! – Сара неожиданно громко засмеялась в ответ. Видимо ей понравилось то, как дерзко ответила Амелия, – а что было с Джейн?

– На самом деле я просто никогда не предавала значения тому, что в сутках 24 часа. Позже, сидя дома и копаясь в себе, я осознала – даже в тот момент я преувеличила. Одного я точно не могла вспомнить – о чём говорила Джесс. О преувеличении моих чувств, моих знаний, моей жизни? Я не готова обсуждать Джейн. Не сейчас.

– Мне жаль, что так произошло. Правда. Амелия, никто не заслуживает терять друзей без объяснений. Для этих людей этот процесс разрыва был спланированным и постепенным, но для тебя он был резким, – заключила Сара, скрестив руки на коленях.

– Как засохшая корочка от свежей болячки. Её просто оторвали и оставили без пластыря, чтобы кровь замарала твои белые брюки. Я всё еще та девчонка подросток, чьи подруги отвернулись по известным лишь им причинам. Недавно Джесс вышла замуж, я отправила ей открытку с поздравлениями. Чувствовала себя… Нелепо.

– Думаю, это верное описание твоих чувств, милая.

Резко схватив Сару за руку, Амелия сжала её, что есть силы и четко медленно произнесла:

– Никогда не говори так впредь! Не называй меня так.

– Прости, хорошо, – ответила Сара хриплым голосом, и попыталась высвободить свою трясущуюся от судорог кисть, – хорошо?

– Полагаю мне пора, сеанс окончен. До завтра, Сара! – Амелия встала с дивана, быстро схватила свой плащ и выбежала из кабинета, лишь оставив после себя сладковатый аромат смородины и гибискуса, безусловно, еще присутствовал разносящийся эхом звук за хлопнувшейся двери.

– До скорого… До скорого, Амелия… Бедная девочка, – шепотом вторила ей в след Сара.

После расставания с Беном Пирсом Амелия изменилась до неузнаваемости. Она могла часами бродить по темным улицам города, время от времени останавливаясь убедиться, что никого нет поблизости – Амелия доставала пачку сигарет и закуривала одну за другой, не предавая значения: ни за чем она это делает, никакой кайф это приносит её придуркам одноклассникам. Чаще сигарет Амелия курила травку, которую ей приносили пугливые приспешники. Когда никого не было дома – ей доставляло удовольствие слушать разную музыку, которую раньше она бы ни за что не включила. Всё новое, не так ли?

К концу сентября Амелия стала всё реже и реже появляться на тренировках по фехтованию. Теперь у неё появилось новое увлечение – бессмысленное шатание по улицам часы на пролет. Вероятно, она всего лишь пыталась найти себя, наконец-то услышать свой голос в тишине?

Амелия сломала голову, как ей помириться с Джесс. Точнее, они и не ругались, подруга молча перешла на другую сторону, оставив беззащитную Амелию в одиночестве. Иногда лежа в ванне с обжигающе горячей водой у неё, возникало чувство, будто она стоит посреди пустыни, где даже кактусов не виднеется, там настолько тихо и спокойно – нет ветра, и зыбучий песок не режет глаза. В панике она кричит во всё горло и просит помощи у Вселенной час-два-три, пока не срывает голос… Помощи нет. Её разум отключается.

Приходила в себя Амелия, как правило, в остывшей воде, когда её кожа покрывалась мурашками, а тело дрожало от холода.