Даниэль Орлов - Саша слышит самолёты. Премия имени Н. В. Гоголя

В последний раз мама так стояла в очереди за подпиской на Солженицына. За год или за два до смерти. Кажется, тогда очереди за книгами стали редкостью, чаще встречались очереди за крупой или вином. Сашенька потом ходила и выкупала тома в отделе подписных изданий. Такие разноцветные книжки издательства «Новый мир» по цене четырнадцать рублей, которые стоили уже не то пятьсот, не то восемьсот рублей. Сашенька уже не помнила те цены, но помнила, как она не могла понять, почему должна в десятки раз переплачивать, если указана совсем иная цена. Денег было мало, у тёти Нины она попросить стеснялась, но, сэкономив на всём подряд, книжки она продолжала выкупать в память о маме. Сашенька тайком приезжала в свою квартиру и ставила их за стекло в сервант. Тайком… Разве ей запрещали? Наверное, нет, кажется, об этом вообще не шло речи, только она тем ни менее никому не рассказывала об этих своих поездках.

Вдалеке хлопнула дверь и по коридору загромыхали шаги тяжёлого человека. Взвыла пружина, дед протиснулся в образовавшуюся щель и прямо у входа свалил огромную стопку белёсых березовых поленьев.

– Уф, – выдохнул он, – никак не могу собраться и поменять эту чертову пружину. Уже все бока мне отбила, прищемила всё, что только возможно. Это когда первый год здесь жил, всё никак согреться не мог, утеплялся. Всё казалось, что через щели в двери сквозит. Обил войлоком, пружину эту в каком-то корпусе нашел. А всё холодно. И только на вторую зиму догадался в подпол слазить. А там, оказывается, весь чёрный пол сгнил и отвалился, мне через щели и сифонило. Потом починил, заделал. Совсем другое дело стало. А ты чего стоишь и не раздеваешься? Вроде тепло? Печь не остыла, а мы её сейчас ещё дровами накормим. Раздевайся, не стесняйся.

– Простите, не успела еще. Вот, вашу комнату разглядываю.

– А тут особо нечего разглядывать. Холостяцкое жилье пожилого человека.

– Много книг.

– У меня дома, в Алма-Ате, их в десять раз больше было.

– Вы из Алма-Аты? – удивилась Сашенька. – А вроде как русский. Александр… – Сашенька замялась, вспоминая отчество.

– Иванович, – подсказал дед. – Все мы русские, когда от нас что-то нужно, а когда нам что-то нужно, то басурмане, гастарбайтеры, люди без родины и гражданства. Такие дела, девица-красавица.

– Не понимаю. – Сашенька сняла куртку, повесила её на крючок у входа и села на стул, ожидая, что дед ещё что-то расскажет.

– А что тут понимать? Родился во Пскове, учился в ЛГУ на кафедре полезных ископаемых. Закончил. Это ещё в шестьдесят втором было. Распределился в Алма-Ату, в тамошнее отделение Академии наук СССР, проработал четверть века. Меня, кстати, сам Есенов приглашал.

– А кто это? – фамилия была Сашеньке не знакома.

– Эх, детский сад… – Дед раскрыл дверцу голландки и пошебуршал внутри кочергой. – Уважаемый человек был, на весь союз известный, министр геологии Казахской социалистической республики. Это когда я уже младшим научным работал, его председателем академии наук назначили. Я кандидатскую защитил, заведующим сектором стал, мне Шахмардан Есенович квартиру двухкомнатную выбил от академии. Хороший был человек. И ученый настоящий, и человек настоящий. Теперь таких нет. Ни там, ни здесь. В той квартире у меня оба сына родились. Один в шестьдесят восьмом, другой в семидесятом. Второй лет на десять тебя, наверное, постарше. Ну а после оказался гражданином Казахстана. И там не нужен, и тут не ждан. Такие дела.

– Грустно. А тут как?

– Да вот так. Устроил меня бывший однокашник, теперь уважаемый человек. У него в посёлке дом. Хотел, чтобы я у него жил, да я не могу вот так, бедным родственником, приживалой. Тут, какая-никакая, а служба. Зарплата капает, жилье имеется. Сам иногда себе завидую. Что ещё человеку требуется?

– Что? – Сашеньке показалось, что дед знает ответ.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – неожиданно изрёк тот и с грохотом захлопнул дверцу печки, в которой уже гудело щедрое на тепло пламя.

– Ну, Александра, как там тебя по батюшке?

– По отчеству Дмитриевна, а по батюшке Геннадьевна.

– Это как это? – удивился дед.

– А вот так. Секрет. Тайна. Разведка.

– Темнишь ты что-то, девица-красавица. Ну-ка, рассказывай.

Сашенька лукаво улыбнулась.

– Много будете знать, ещё больше состаритесь. В другой раз, если получится. Что-то не хочется мне сегодня тайнами делиться. А вы про какую-то резьбу по дереву говорили. Показывайте.

Дед поднялся с колен, отряхнул штаны. Подошёл к тумбочке и картинным жестом сорвал скатерть с того, что было под ней скрыто.