Сергей Буянов - Двугорбый Янус. «Человек не властен над духом, чтобы удержать дух, и нет власти у него над днем смерти, и нет избавления в этой борьбе, и не спасет нечестие нечестивого» Экклезиаст 8:1—17

– Дедушка Гриша, что вы тут делаете?

Дедушка услышал и поднял глаза к небу. Оля взглянула в них и отпрянула, точнее, воспарила на десяток метров! Она увидела белые глазницы: из правой, в самом её уголку, что-то темнело и свешивалось наружу. Хвостик червя! Фу ты, какая гадость! Богатова сплюнула и полетела дальше.

Попадались ещё какие-то люди, но уже совсем не знакомые. Оленька не обращала на них ни малейшего внимания. Её захватило неповторимое чувство невесомости и абсолютной безгрешности. Волны упругого тёплого воздуха то и дело слегка приподнимали её и плавно опускали. Это и есть воздушные ямы, подумала Оля и прикрыла глаза. Полёт утомил её. Оля вернулась в свою квартиру, застав себя сидящей посреди комнаты в позе Лотоса.

Дивное дело! Она облетела вокруг комнаты и очнулась.

Оля сидела на голом и неубранном полу, раскачиваясь из стороны в сторону. Она вскочила на ноги и щёлкнула тумблером пылесоса: работает!

Мадемуазель Богатова продолжила уборку квартиры, но впечатления полёта никак не покидали её голову

Бешено жужжал пылесос, втягивая всё подряд, в него попали мелкие тряпочки, которые только вчера Оля нарезала из старого половика, хотелось что-то изобрести вроде прикроватного коврика. Теперь Оля безжалостно собирала эти лохмотья пылесосом, а на кой они? Если она свободно может стоять на голом полу на коленках, и хоть бы что! Аппарат захлёбывался и недовольно гремел на весь дом. Плевать!

– Да ет-ти её мать! Сколько можно греметь? – Афоня грозно посмотрел на потолок. Что там творится? Она что, окончательно сбрендила? То стучит по полу по ночам, то теперь врубила какую-то пилораму на ночь глядя!

Понятно: несчастье у человека – отец умер, и детство тяжёлое – но всему есть предел.

Афоня приготовил гневную речь, поднялся наверх, позвонил.

Когда дверь приоткрылась, Афоня вздрогнул всем телом и стремглав слетел по ступенькам до своей площадки. В мгновение ока он оказался в собственной квартире. Афоня лихорадочно запер все замки и щеколды входной металлической двери, а затем – старенькой коммунистической, коммунально-деревянной.

Он стоял на пороге и цедил сквозь стучавшие зубы неизвестно откуда вспомненную молитву. Руки Афони дрожали, лоб покрылся липкой испариной.

Наверху по-прежнему шумел неистовый пылесос, и никто не думал вторгаться на территорию Афони.

Ничего не случилось.

Абсолютно ничего.

За исключением того, что в квартире наверху его радостно встретила та самая старуха, приветствуя двупалой кистью.

– Мистика какая-то! – сказал Афоня, выпив залпом рюмку водки. Сразу внутри потеплело, на душе стало спокойнее. Да и пылесос заткнулся.

Просто белка, решил он и успокоился. От белой горячки ещё никто не умер.

На такой мажорной ноте Афоня накушался родимой водочки, запуская периодически руку в штаны и удовлетворённо хмыкая. Раньше был чужим, зато теперь, это его член! И эта старуха не забрала обратно!

– Ха-ха-ха! – Афоня развеселился и успокоился окончательно. Настолько, что преспокойно вышел из квартиры и сгонял за пивком вдогонку к водке.

– Для чего живут люди? – повторила вопрос вслед за радио Кэт и ехидно захихикала, закатив глаза: – Для чего? Ха-ха-ха!

Она протёрла глаза и повернулась в кровати набок лицом к партнёру. Кэт посмотрела на него с интересом. О, ужас!

Он что, миллионер? Брезгливо морщась, Кэт осмотрела комнату. Обшарпанные зелёные обои, из мебели – железная кровать с панцирной сеткой. Бардак! Старенький ламповый радиоприёмник стоял посреди комнаты на голом полу с огромными щелями, откуда высовывались, весело шевелясь, тараканьи усики.

Безобидные домашние насекомые почему-то очень больно задели её.

Да как же это так, люди добрые? Действительно, для чего она живёт? Для таких вот ночей с неизвестными типами? Что она ищет в своей жизни?

Кэт смутно помнила, как попала сюда. Кабак, какие-то мальчики, выбор. Именно её выбор. При своих данных Кэт имеет право выбирать!

И «что» она выбрала? Это чудовище?

Вчера он казался намного симпатичнее.

Кэт сунула руку промеж его ног, тьфу!

Она подскочила, оделась и выскочила на лестничную площадку. От чувства непомерной брезгливости её вырвало. Вылетели вон все лонгеты-амареты, спазмы схватили горло и грудь. Кэт увидела содержимое желудка. От отвращения её вырвало снова.

Стало настолько плохо, что и жить расхотелось. Не то что регулярно, а вообще, просто жить.