Ольга Лайтман - Анатомия мечты

Она неспешно гуляла между конюшен, загорелые молодые грумы кивали ей, а она улыбалась им в ответ. В этот раз окружающее пространство со своими запахами, звуками, пульсацией здоровой и плавной энергии, вселили в ее душу тишину и отрешенность. Она завернула за двухэтажное белое здание ветеринарной лечебницы, и наткнулась на небольшую рощицу, где старые яблони росли вместе с молодыми каштанами. Поддавшись очарованию рощицы, или повинуясь голосу своего сердца, Лира перешагнула невидимую завесу, ступив в прохладную прелесть маленького леса. Казалось, что деревья приветливо машут ей листвой, а их ласковый шепот поет колыбельную ее страхам и печали. Солнечные лучи, стрелами пробивающиеся сквозь темные кроны, касались лица, скользили через ее тело, отогревая душу, и отпускали ей неверие в свою мечту. Лира медленно углублялась в чащу, ступая по узкой тропинке, которая была посыпана белыми камешками. И камешки эти искрились как свежевыпавший снег под золотистой солнечной пылью. Лира подумала о человеке, который когда – то высадил эти деревья. С какой любовью он ухаживал за ними, заботливо подсыпал мраморную крошку, белил стволы, забирал умершие растения и высаживал новые. И конечно он относился к тому племени открытых душ, которые знают много того, что необходимо знать для счастья. Интересно, кем был этот садовник, которому удалось создать чудо, маленький кусочек сказки, взрастив эти деревья. А если его не стало, то нашлись последователи, которые продолжили его дело.

Так, размышляя, Лира забрела в самую чащу, где белая дорожка разделилась на три направления, и они, извиваясь, терялись между густой травой. Она остановилась на этом перекрестке, и закрыв глаза просто слушала звуки, ловила кожей прикосновения ветра и солнца, и ни одна мысль не тревожила ей сердце. И в это благостное созерцание звуков и ощущений, в воскресшую и долгожданную тишину медленно вплеталась шероховатая тяжесть шагов. Лира открыла глаза и обернувшись, остолбенела. По тропе, которой она пришла сюда, приближался великолепный конь, в ореоле бриллиантовой пыли, облитый серебряным сиянием, в котором, как в коконе, матово блестела словно вылитая из обсидиана фигура. Его волнистые грива и хвост свисали до земли, мерно покачиваясь в такт царственной поступи. Лира затаила дыхание и немного попятилась, не в силах вынести оглушающий восторг от созерцания момента. Сейчас сказка для нее наполнилась смыслом и стала историей воплощения Замысла.

Косые лучи солнца рисовали на блестящем бархате его головы причудливые узоры, и в мягком их свете, вспыхивали ночною тьмой, темные сапфиры его глаз. И Лира, прильнув щекой к его точеной голове, едва различала крупный зрачок, который почти сливался с цветом радужки, необычного для лошади оттенка. То был ее любимый цвет, с трепетом хранимый любящим сердцем, цвет летнего ночного неба, в котором отражаются рассеянные звезды. Лира зажмурила глаза, боясь поверить в реальность увиденного. Одной рукой обнимая голову коня, другой собрала тяжелую охапку смоляной гривы, и погрузившись в нее лицом, вдыхала запах хвои, перемешанный с тонкими ароматами весеннего леса. “Что же нужно тебе еще?“ – спрашивала Лира саму себя, и от того вопроса распростерлась на всю ее душу сладостная боль, дивное щемящее чувство, созданное из двух начал, древних как сам свет – счастье обретения любви и горечь ее потери. Словно рождение и смерть встретились в ней, как два пенных вала, чтобы проникнуть друг в друга и отхлынуть назад. Одна противоположность чувства, набравшая запредельную инерцию, соединяясь с другой противоположностью, неизменно произведет абсолют, субстанцию, которая будет содержать самое сильное устремление души, увеличенное стократно. В этот момент Лира благодарила Творца, когда из встречи двух начал родилась вспышка. Тогда словно прозревший слепец, она ощутила великую силу любви Бога и часть его сути в своей душе. На минуту маятник остановился, пространство и время замерли, когда душа ее всматривалась в сапфировую бездну глаз коня. Восприятие реальности стало меняться, и когда вместо привычной красоты животного медленно стала проявляться другая фигура, а под руками почти ощущался прохладой шелк, разум поднял бунт. Лира тихонько вскрикнула и встрепенувшись, едва не упала. Вокруг все было по – прежнему, только безупречная белизна каменной крошки слепила ей глаза. Вытирая слезы, она обессилено опустилась на колени, а конь мягкими губами шевелил ее рассыпанные по плечам волосы, рыжие и длинные, как у тициановской Марии Магдалены.