Татьяна Свичкарь - Двойные двери

И не было тут надежды увидеть что-то другое. И это была – вечность. И это был – ад.

Психиатрическая клиника расположилась за городом – в таком тихом месте, что даже деревни никакой к ней близко не было. Внешний её облик заставлял скорее вспомнить о старинной усадьбе или монастыре. Двухэтажные корпуса выложены из красного кирпича с нарядной белой отделкой, окна – арками. Там и здесь по стенам вился девичий виноград или плющ. Просторный сад, обнесённый, правда, надёжным высоким забором. Почти всем больным можно было здесь гулять. Сосны и клумбы, заросли сирени и орешника. Воздух кристально свежий – как в лесу. Было тут очень тихо, и в любое время года слышалось пение птиц.

Лечение тут стоило очень, очень недёшево. Тем не менее, свободных мест не было. Почти все пациенты клиники были людьми с отклонениями незначительными. Народу победнее и в голову не пришло бы лечиться от плохого настроения и жизненных проблем. Кто отпивался бы валерьянкой, кто – корвалолом, кто – водкой, кто плакал бы подруге в жилетку. Но те, кто приехал сюда, имели деньги, время и желание, чтобы позаботиться о своём здоровье, и соглашались на месяц заключить себя в отдельную палату со всеми удобствами. Тут имелся и отдельный санузел – а кто бывал, тот знает, как мучительно справлять нужду в общем санузле обычной психушки, где одновременно могут собраться человек пятнадцать – и никаких перегородок. А уж запах, несмотря на долгие уборки и хлорку, льющуюся рекой – мама дорогая! В палатах стояли холодильники и телевизоры, и не было решёток на окнах. Правда и запоров на дверях тоже не было.

Больных каждый день осматривал врач – причём не казённо, на бегу скользнув взглядом по лицу человека, мало что соображающего после лекарств. Нет, врач заходил, присаживался и расспрашивал – как прошла ночь? И не беспокоили ли тревожные сны? И как настроение – нет ли желания плакать? Аппетит? Можно было пожаловаться. Можно было спросить, какие лекарства тебе назначены и как они действуют.

Телефоны, планшеты и ноутбуки отбирали, но давали книги – библиотека в клинике была хорошая. А домой можно звонить по телефону, который находился возле поста медсестры.

Лечился тут студент с социофобией – переучился во время сессии, и теперь боялся выходить на улицу, и ходить по институтским коридорам, заговаривать с сокурсниками, а уж выступать перед аудиторией для него и вообще было невозможно.

Лежала старая дама с депрессией, всем на свете обеспеченная, но покинутая родственниками, которых она ненавидела, но, тем не менее, жаждала их услуг, жаждала ухода. Ей и здесь всё было не по нраву – вплоть до цвета постельного белья – он её раздражал. Ей разрешили своё бельё, но некому было его ей принести. Тогда медсестра в сводное время поехала и купила – то самое, небесно-голубое, о котором мечталось старушке. Так же ей покупали по заказу соки, фрукты, но выражение недовольства так и не сходило с её лица. И если бы она не увлеклась одним из здешних докторов, бывших, по крайней мере, вдвое младше её…

Лежал крепкий мужик, инструктор по горному туризму, которому в своё время психиатры сломали жизнь. В школе был кандидатом в мастера спорта, отличником, одним из тех редких ребят, которые рвутся в армию и хотят служить в спецназе. Что делать после армии тоже ясно – спорт, а с годами – тренерская работа. И любимая девушка готова была его ждать. Но на медкомиссии что-то не понравилось врачихе, парня послали для освидетельствования в психо-неврологический диспансер. И непременно вызвалась сходить с ним мама, чтобы «не дать врачам сбить сына с толку». Психиатресса задала вопрос, причём как раз маме – когда в последний раз ребёнок описался? Мама припомнила – в четыре года, после того, как выпил два литра сока. Хотя на самом деле чадо перестало дуть в кроватку уже года в полтора. Психиатресса, не долго думая, написала диагноз «энурез», послала на обследования, и пошло-поехало. Нашли какие-то «импульсы», «судорожную готовность», не только от армии освободили, но и спортом заниматься теперь было нельзя, машину водить – нельзя, секс нежелателен…

Надежду на спортивную карьеру пришлось бросить, девушка ушла, через несколько лет парень с отчаяния уехал в горы, положил с прибором на все медкомиссии. Женился на подруге, которую там, в горах, нашёл. Когда начал строить дом и машина потребовалась до зарезу, он пошёл-таки на комиссию, решив, что если ему и сейчас откажут, он попросту купит права. Его обследовали заново, и выяснили – совершенно здоров, был и есть. Врачебная ошибка. «Они сломали тебе жизнь» – сказала постаревшая мама. И взрослый мужик рухнул в такую депрессию, что близкие привезли его сюда.