Татьяна Свичкарь - Двойные двери

Другую женщину в годах Елены Львовны, молодой врач мог бы назвать «бабушкой». Но это был не тот случай. Здесь в глаза бросалось: женщина эта тщательно следит за собой. Пожалуй, ей можно было бы немного похудеть, но когда стареешь – небольшая полнота только на руку. Лицо гладкое, почти без морщин. Тёмные волосы уложены на голове короной. Домашнее платье – не какой-нибудь халат, а стильное платье, сшитое из дорогого магазина. И подкраситься Елена Львовна не поленилась и не сочла зазорным в свои годы. И взгляд у неё был – немного свысока. Такие люди даже к докторам относятся, как к обслуге. Пригласила врача, пригласила парикмахера – невелика разница.

Хозяйка чуть приподнялась с кожаного дивана (кабы не от старых хозяев остался, на вид 19-ый век), приветствуя Антона. Хорошо хоть руку для поцелуя не протянула, с такой бы сталось. И указала ему на кресло, напротив себя.

– Присаживайтесь… Антон Сергеевич, верно, да? Я хотела несколько слов сказать вам перед тем, как позову Аню. Простите, раздеться не предложила… Вещи и вашу сумку можно положить туда. Или я позову Машу, она уберёт.

– Нет-нет, то, что в саквояже, может мне понадобиться.

– Ах, да… Конечно…

Прежде, чем сесть, Антон сбросил лёгкую синюю ветровку, небрежно бросил её на спинку кресла. Чемодан у него напротив был – старинный, настоящий докторский, тяжёлый. Выпросил когда-то у одного из маминых коллег, старенького невропатолога.

В свою очередь хозяйка разглядывала врача, которого ей так расхваливали: и внимательный, и знающий. Молодому человеку, сидевшему перед ней, было лет тридцать, вряд ли больше. Прекрасно сложен, короткие рукава футболки открывали загорелые мускулистые руки. Волосы тёмные, очень густые, волнистые – какой-нибудь девушке подарок бы были – такие волосы, а достались – мужчине. Узкое лицо, крупные, чётко очерченные губы, сильный, может быть, немного великоватый для этого лица нос. А глаза глубоко посаженные, почти чёрные. Взгляд такой внимательный – в самую душу…

Елена Львовна поправила на плечах пуховый платок:

– Вы понимаете, при Анечке всего этого лучше не говорить. Но, может быть, вы сделаете какие-то выводы из того, что я скажу… в плане лечения. Ей… Ане тридцать пять лет, – Елена Львовна сделала трудную паузу, даже голос казался сдавленным, когда снова заговорила, – Аня не замужем и никогда замужем не была. Семья наша, она всегда была обеспеченная. Я надеялась – всё у моей девочки будет: подружки, мальчики. Но, начиная со школы – никогда, ничего. Всегда Анечка одна. Я понять не могла – что ж такое?

Может быть, дело в том, что Аня всегда считала себя очень неуклюжей, некрасивой. Нет, что могла, я делала, – Елена Львовна провела рукой по низенькому столику, по вязаной кружевной скатерти. – Я всегда покупала ей хорошие вещи, я старалась записывать её в кружки, секции. Мы перепробовали всё. Из фигурного катания нас – простите за выражение – просто турнули: сказали, что девочка высокая, не так сложена, и нет у неё никаких задатков спортсменки. Немного Анечка походила в танцевальный кружок, потом на вокал, потом в любительский театр…

Везде заканчивалось одинаково: «Мама, мне там не нравится, на меня все смотрят. Я лучше посижу дома, буду делать уроки»…

– А, может, к психологу стоило обратиться?

Антон знал, что многие из его пациентов подступают к больному вопросу такой окружной дорогой, что – куда там – «для бешеной собаки семь вёрст не крюк»! Они готовы вспомнить те далёкие дни, когда мама их в люльке качала. В поликлинике на Елену Львовну тут же рявкнули: «Сейчас что беспокоит?!»

Но для него, Антона, это частные вызовы, которые, в общем-то его и кормят. Так что, стиснув зубы, нужно поддакивать и делать заинтересованную «морду лица». Хотя – надо признаться – иногда в подробном монологе пациента и проскальзывает что-то полезное. Ведь любая болезнь – это вначале ребус. И чтобы разгадать его, чтобы верно назначить лечение… бывает, тут такая маленькая подсказка… зацепка пригодится.

– Вероятно, хорошие специалисты нам не попадались. Я про психологов, – сухо сказала Елена Львовна, – Хотя мы перепробовали – вы не представляете сколько. Начиная с той дуры, которая сидела у Анечки в школе, и заканчивая разными там именитыми.

Последний… звезда такая… вообще меня стал обвинять. Что раз я овдовела – значит, я мужа до могилы довела. Ему было со мной плохо. И это я должна была Анечку с детства приучать, – она раздражённо развела руками, – Ну там, кокетничать, мальчикам нравиться, одеваться, краситься…. По-моему, он женоненавистник. Из тех, у кого «бабы-дуры», и сами во всём виноваты. Но мы с мужем прожили… вот по нынешним меркам – долго. И не я его доводила, а у него инфаркт на работе случился – с кем-то там поругался. А то, что у Анечки – это, на мой взгляд, расстройство психики.