Галина Щекина - Д Р Е Й Ф

– Конечно, можете. Помните, вы привезли компьютер и исчезли?

– А, это вы, отец. Все работает?

– Нет, видите ли…

– Как нет? У вас все правильно подключено.

– Прошу вас, поучите меня. Я не умею. Я заплачу.

– Там есть обучающие программы. Мы же вам поставили минималку, Мозиллу, Майкрософт Офис. Нажимайте «сеть», помощь и все. Эф один, ясно? – Голос Зимина был бодр и звонок.

– А если не смогу? – голос Флегонта стих до ультразвука.

– Тогда попросите старого приятеля показать азы. Сейчас везде компьютеры.

– Благодарю, – прошелестел бедный стоматолог.

Откуда разбойник Зимин знал, что у Флегонта есть старый приятель?

Приятель, главврач поликлиники, существовал реально, но он был занят и расстроен. У него что-то нехорошее творилось в административном секторе, где сидели экономисты, программисты и юристы. Кто-то там накалял атмосферу по-хитрому, коллектив рушился, служащие увольнялись каждые три месяца. – Наверно, бухгалтерша. Как окончила второй институт, так пошло. Что ей надо? Врачи меньше ее получают… – рассуждал главврач, хрустя белым халатом.

– Тебе что, Флегонт? На прием провести?

– Программиста не выделишь? Я компьютер купил. Пусть бы лучше домой пришел.

– А… Ладно. Тут у нас хороший практикант есть, сын одной… пациентки.

Флегонт тактично поставил на подоконник коробочку с коньяком и, затаенно улыбаясь, исчез.

Мальчик пришел в тот же вечер. Дорогие очки и снежинки на длинных, по плечи, волосах выдавали в нем человека повышенных запросов.

Он сбросил на пол светлую кожаную куртку и по ковру пошел в белоснежных носках, хотя сам был весь в черном. Он шевельнул плечами и обнял процессор и дисплей сразу. Кнопки он тоже нажал практически все сразу, так что Флегонт задрожал от ревности и тревоги. Какое-то магическое слово повторял этот знаток компьютеров…

– Олдмен, ты что умеешь?

– В том-то и дело, что ничего. Мне бы хоть включать, выключать…

– За кого держишь, олдмэн? Я могу и программщину сменить.

– Зачем? Вы только покажите, что нажимать.

– Олдмен! Нажимать не надо. Ты лишь касайся слегка, будто обжигаешься, ес? Посадишь клавиатуру. Это тебе не коробка скоростей.

– Хорошо, хорошо, я тихо.

– Смотри, олдмен: так, так и так. Записывай, что на декстопе: с этой стороны текстовые дела, ворд, паблишер, с этой изображения —фотошоп, просмотровики. Тут интернет. Подсоединил?

– Не знаю.

Компьютер захлопал глазами, запестрил картинками.

– Ну, молодой человек. Вы —потише.

Все повторилось с той же быстротой. Замелькали какие-то пластинки.

Молодой человек совал их в щелку, и по экрану побежали гоночные машины, загремели выстрелы, закричали убитые солдаты. У Флегонта даже сердце стало заболевать. Он не любил войну.

– Это зачем, простите?

– Как зачем, олдмен? В игрушки играть. Расслабляться.

– Ну, хорошо. Но мне нужны тексты, я литератор, поймите.

– О-кей, олдмен. Вот тебе ворд, блокнот, паблишер, пейнбраш…

Прошел час, а дело не ладилось. До этого было все быстро, хлестко, а здесь явно началось типичное не то.

– Ах, нет, альдус не полезет. Памяти мало.

– Но, что же делать? Я буду книгу писать, поймите, она будет толстая, страниц триста…

– О-кей, олдмен. Я тебе поставлю другие окна.

Пальцы мальчиковы бегали и летали над клавиатурой, как у пианиста Рихтера. Мальчик смеялся и разговаривал с компьютером на «ты», усмехался и спорил, обзывая его «керосинкой». Компьютер сердился в ответ и выставлял жуткие таблички красного цвета, обозначая беду. Флегонт не понимал слова «эррор», но, по аналогии со словом «аборт», догадывался. Наконец все замерло. Мальчик задумался.

– Экскьюзми, олдмен, система подавилась. Придется делать перезапуск… Так оно работает. А то купи памяти побольше. Просидел у тебя…

Флегонт заплатил деньги и лег на тахту, укрывшись пледом с головой. Какая там литература?! Он удалялся от литературы куда-то в космос. О чем думал его однокашник, он же главврач? Ему ведь сказано было – научить, а он прислал какого-то шоумена – олдмен, ес… Он взял валидол в рот и стал сдерживать слезы. Не плакал пять лет, и – здравствуйте… Олдмен! Старик! Неужели, правда – дьяволово наущение?

Еще неделю Флегонт Федорович терпел, не сомневаясь, что положено растить в себе библейское терпение. Он-то сам не плакал, это его деньги, заработанные на зубах, это они плакали. Он перестал ходить в медцентр, он просто сидел и писал шариковой ручкой новую главу. Приходила робко Паисия Павловна, варила что-то и уходила так же тихо. Она не приглашала смотреть любовные истории и не спрашивала, купил ли он, наконец, «Гордость и предубеждение», обе версии. Она грустно молчала, но вид у нее был именно такой: «А что я говорила?». Флегонт был далек от того, чтобы наполнить рюмочки под старину и просить ее задержаться. Так далеко можно уйти только в себя…