Данила Ноздряков - Люди с пониженным социальным отверстием. Сборник рассказов

«Куда подальше» оказалось домом на углу Средней Мещанской и Столярного переулка. В пятом этаже находился вертеп разврата и совсем не богоугодное заведение – маленькая комнатушка размером с две дюжины гробов. В ней проживали две Вавилонские блудницы, две девицы с пониженной социальной ответственностью, но с повышенным сребролюбием и человеколюбием. Звали их традиционно: Раиса и Анфиса.

– Раиска, ты гляди, кто это у нас свистульку свою забыл?

– Мелкая она, не шармант. Азият твой, который давеча приходил, – он и потерял. У них же всё не как у людей сделано, можа и отстёгивается.

– Ах, ты змеюга подколодная! Никакие азияты ко мне не захаживают!

После драки подушками осталось много перьев. И две товарки решили приклеить их к Носу.

– Сейчас в Париже и лучших домах Сан-Марино модны кенары с Канарских островов. Будем говорить, что нам тоже подарили. Что мы хуже других?

Перья на Носу покрасили жёлтой акварелью.

Внизу постоянно что-то громыхало. Нос хотел задать по этому пункту вопрос, но дамочки его опередили.

– Наш нумер находится прямо над кегельбаном.

Поздно ввечеру, когда совсем смеркалось, в комнатке Раисы и Анфисы собралась самая артистическая публика. Это были жестянщик Шиллер, жена коего не отличалась благопристойным поведением, сапожник Гофман и увязавшийся за ними художник, разыскивающий некий дом в Столярном переулке.

– Мне в последнее время все лица жёлтыми кажутся, будто в Китае я жить изволю. Вот и мышь мне ваша жёлтой кажется, как безумие в стихах символистов.

– Это не мышь вовсе, а кенар с Канарских островов. Стыдно не знать образованному человеку таких симпльшозов.

– Больше походить на шнабель. Найлих айн официр приходить цу мир просить укоротить шнабель его шапог.

– Давайте заниматься тем, для чего мы здорово здесь сегодня собрались. Пить портвейн и устраивать кровавую оргию во славу Бафомета.

После чего артисты с куртизанками принялись творить вышеизложенное. Раиса облизывала <���пропущено слово> Анфисы, на Раису сверху <���пропущено слово> Шиллер, а Шиллера резал по <���пропущено слово> Гофман. Хлестала кровь и некая белая субстанция. Носа хотели использовать в качестве щекотуна для пущей весёлости, но он запутался в срамных волосах Анфисы, и его откинули на пол.

Благородная душа художника не в силах была видеть столь омерзительных событий. Он немедля ретировался, прихватив с собой облепленного перьями Носа. Ибо тому, как благородному человеку, тоже стало прескверно находиться в обители похоти. Даже сопли от возмущения надулись зелёными пузырями.

«Жёлтыми», – исправил художник.

Носа он назвал единственной живой вещью в том приюте похоти и реминисценций на Луку Мудищева.

Но и у художника Нос долго не задержался. Художник увлёкся игрою в азартные карточные игры с призраками и стал распродавать своё имущество. Пришла очередь Носа.

– Прощай, Нос! Ты был мне хорошим другом, но теперь мы расстаёмся. Так велено судьбой, – сказал художник на прощанье.

Носа купил киргизский философ Аполлон. Он положил его в свой коржын с бубенчиками и повёз домой, в степь. На случай калыма своей старшей дочери. В степи уже выпал снег, и приходилось сниматься с кочевья. Было много дел. А тут papa приехал с Носом.

– Я же просила тюрнюр атласный, а не это! Меня с таким приданным никто не украдёт! – возмутилась его старшая дочь.

Носа пробовали приспособить по хозяйству. Запрягали вместе с собаками в упряжку – события происходили в начале XIX века и тогда мало, кто мог провести границу между киргизами (казахами) и народами Крайнего Севера, оттого и пошла сия нелепица – подкладывали под седло, чтобы лучше ездить верхом, пробовали плов в нём делать и кумыс им наливать.

От Носа не было никакой практической пользы. К тому же выяснилось, что он вполне сносно говорит и понимает по-киргизски. Другим языкам он оказался не обучен, а на киргизском изъяснялся даже с некоторым изяществом. С киргизским философом Аполлоном они стали вести долгие и пространные беседы.

– Мне бы хотелось узнать, кто я такой и откуда случился, – Нос вдыхал табачный дым.

– Все мы дети единого бога и пришли с далёкой планеты Мардука, – киргизский философ выдыхал табачный дым.

– Мы все – братья и сёстры, значит? А я смогу найти свою мать и своего отца?

– Да, мы все – братья и сёстры и появились в результате палеоконтакта. Кроме тебя. Ты – нос.

– И что мне делать?

– Искать место, от которого ты отвалился.