Самуил Ходоров - Транзитом в Израиль

– Ну, сюрприз это скорее для меня, и, видимо, на небесах записано встречаться нам только на выпускных вечерах. Где же ты пропадал целую пятилетку? Почему не подал о себе весточку?

Кирилл обескураженно молчал. А Кира, которой сегодня судьба послала встречу сразу с двумя мужчинами, продолжая атаковать Кирилла, возбуждённо вопрошала:

– Неужели ты не помнишь, как признавался мне в любви и как нёс меня на руках в июньскую грозу?

– Да помню я, конечно же, помню, – неуверенно оправдывался Кирилл, – но немало воды с тех пор утекло. За это время столько всего произошло, что мы, наверное, совсем другие.

Он как-то трепетно посмотрел на бывшую одноклассницу и вдруг, чуть пугаясь собственного озарения, радостно воскликнул:

– А знаешь, Кирочка, давай покинем этот душный кабак и побежим на берег Дона и найдём ту нашу заветную скамейку! Заодно и проверим, сколько воды вытекло из нашей казацкой реки.

Не давая опомниться, взбудораженный юноша схватил её за руку и чуть ли не насильно потянул к выходу. Уже через несколько минут они стояли, обнявшись, на борту небольшого прогулочного катера и, перебивая друг друга, красочно описывали долговременный интервал, в котором пребывали в разлуке.

…Кирилл, в отличие от Киры, не отличался в школе пылкой любовью к учёбе. Ни одна из дисциплин, как точных, так и гуманитарных, не зародила в нём желания превратить их в свою профессию. Пожалуй, единственным предметом, который он обожал, являлась физкультура. Он серьёзно занимался многими видами спорта, однако ни в одном из них особых успехов не достиг. Причиной тому являлась его несобранность и распылённость в достижении высоких результатов. Ни олимпийского чемпиона, ни даже чемпиона спортобщества, в котором он занимался, из него не получилось. Высшим его достижением было выполнение норматива мастера спорта по боксу. Прямым следствием этого являлась его уверенная поступь в уличных драках и потасовках, в которых он был как зачинщиком, так и триумфальным победителем. Только вместо спортивного пьедестала его вполне удовлетворяли разбитые носы, синяки и кровоподтёки дворовых соперников.

Родители Кирилла звёзд с неба не хватали, да и некогда им было заниматься бесполезной ловлей этих никому не нужных космических объектов. Отец работал водителем междугородних автобусов. Дома его видели редко, он постоянно находился в дальних рейсах. Мать трудилась медсестрой в больнице, часто брала ночные дежурства, чтобы заработать побольше денег. В повседневье Кириллом занималась бабушка, которая воспитывала любимого внука больше веником и кочергой, от которых приличные навыки и хорошие манеры появляются далеко не всегда. Поэтому в год окончания школы Кирилл превратился в стройного красавца, породистого молодого мужчину, готового к ещё не совершённым подвигам на будущих любовных фронтах и абсолютно не приспособленного к постижению азов будущей профессии.

Так сложилось, что старший брат Екатерины Ивановны, матери Кирилла, был профессором, доктором геолого-минералогических наук и проректором по учебной работе Московского геологоразведочного института. Когда стало понятно, что вряд ли двери ростовских институтов гостеприимно распахнутся перед сыном, она позвонила в Москву и слёзно попросила пристроить отпрыска в высшее учебное заведение. Абитуриенты если и атаковали стены геологического института, то далеко не шумною, а, скорее, даже нерегулярной и хаотической толпою. Ректорат этого храма науки только во сне видел у себя такие конкурсы, как, например, в институте кинематографии или в институте международных отношений. Дяде не пришлось прилагать громадные усилия для того, чтобы племянник получил студенческий билет в столице.

С незапятнанного детства и с не очень уж обременительных школьных лет Кирилл вовсе не мечтал стать разведчиком земных недр, не горел желанием с геологическим молотком бороздить зелёное море тайги и совсем не грезил о том, чтобы с тяжёлым рюкзаком бродить по горам, пустыням или тундре. Гораздо сподручнее было сидеть с приятелями в пивном баре и неторопливо рассуждать о смысле бессмыслия своего вольного бытия. Единственное, что радовало юношу в задумке своих родителей, – это перемещение из периферийного Ростова в богемную, кипящую, как ему казалось, бурной и непредсказуемой жизнью столицу. Отчасти так оно и было: шумная, грохочущая и задевающая своей многоликостью Москва приятно будоражила и щекотала чувства ошарашенного Кирилла. Однако по мере постепенного привыкания к столичному ритму жизни, до него стало доходить, что он чужой в этой не совсем понятной, бессистемной толчее. Вместе с осознанием этого наступил период уныния и беспросветной тоски. Учился Кирилл из рук вон плохо, и это несмотря на угрозы дяди быть отчисленным из института за неуспеваемость. В принципе, он был бы даже рад, если бы это произошло. Тогда бы он вернулся в Ростов и с грустным видом жаловался бы друзьям и подругам на не сложившуюся столичную жизнь. Но авторитет дяди не дал осуществиться такому сценарию, и Кирилл с не очень-то и заслуженными оценками в зачётной книжке перекочевал на второй курс.