Алексей Синицын: Машина пространства

Пеликанов увидел, что, строго говоря, никакого будущего заранее, до возникновения самой игры в «Угадайку», не существовало. Будущее возникало одновременно с желанием иметь его перед собой в качестве чего-то нового, таинственного и незнаемого. Но единственной возможностью представить его подобным образом была форма мыслимого пространства, в котором пока еще ничего не происходило. Само это «пока еще не» оформлялось в качестве такового и проводилось по мысленной бухгалтерии задним числом, порождая иллюзию того, что время всегда являлось чем-то совершенно естественным и хорошо знакомым уму. Прорастая и закрепляясь в сознании, данная иллюзия порождала множество вторичных иллюзорных следствий, одним из которых была уверенность в возможности планировать и изменять будущее.

Прошлое открылось ему и вовсе в неприглядном свете. По сути, оно было чем-то вроде отходов умственной деятельности, туманным следом реактивного самолета, сжигающего в лазурной синеве неба тонны авиационного керосина. За прошлое сознание принимало даже не форму собственной памяти и не убежденность в обладании накопленным опытом. (Хотя данный опыт, конечно, выполнял важную функцию, объясняя актуальный рейтинг в игре «Угадайка»). Прошлое, в отличие от будущего, казалось результатом странной умственной гипотезы о существовании пространства, присутствие в котором было бы заведомо невозможным. Ведь прошлое, как известно, и определялось главным образом как то, чего уже никак вернуть нельзя. Однако само это ощущение бесповоротности опять-таки складывалось не сразу, а постепенно, после того как прошлое начинало казаться уму чем-то знакомым и привычным.

Жора вспомнил известные строчки стихотворения Блока и удивился тому, насколько поэт, оказывается, был в курсе этой ложно-иллюзорной природы прошлого:

Точнее не скажешь. Прошлое раз за разом возвращалось, воспроизводилось в сознании, желающем сокрушаться об утраченном и сожалеть об упущенных возможностях. Только порядок действий здесь был принципиально иным. Сознание не рефлексировало по поводу того, что в действительности «было, было, было», – наоборот, бывшее впервые возникало, вместе с желанием испытывать по его поводу множество противоречивых эмоций и чувств. Как только возникало желание тосковать по чему-то как по прошлому, оно незамедлительно оформлялось в то, что потом воспринималось как прошлое, притом так, что этого ловкого фокуса никто не замечал.

Мысленной верой в магическую способность объективировать минувшее заканчивалось и то самое стихотворение Блока, которое вспомнилось Жоре. Поэт с одуванчиковой шапкой волос на голове из школьной программы опять же указывал на ментальный генезис прошлого:

С настоящим было все довольно очевидно. Настоящим было то длящееся мгновение, в течение которого игрок в «Угадайку» делал свою ставку на будущее, подавая заполненный формуляр в окошко букмекерской конторы «Хронос и сыновья». А поскольку он в течение всей своей жизни никогда не переставал этим заниматься, то перманентно совпадал со своим психологическим настоящим, а точнее, по сути, и был им.

Многие люди считали себя несчастными лишь потому, что их желания, как им казалось, оставались безответными, между тем как Пеликанов ясно видел, что в действительности все обстояло ровно наоборот. Просто исполнение желаний ошибочно принималось ими за выпадение результатов в «Угадайке». Но реальность глубинных желаний имела такое же отношение к игре в неясное будущее, как божественное устройство души к киоскам «Спортлото». Жора подумал, что человека, который бы разочаровался в жизни только потому, что ему плохо удавалось предсказывать погоду, сочли бы сумасшедшим. Но людей, которые строили свое отношение к счастью на основании результативности игры в «Угадайку» почему-то, напротив, причисляли к вполне нормальным представителям вида Homo sapiens.

Трагедия сознания заключалась в том, что все его желания исполнялись мгновенно и с какой-то чрезмерной избыточностью. Как если бы на голову капризного, взбалмошного ребенка обрушивалось сразу все то, о чем он даже не успевал подумать.

Сознание напоминало нищего, внезапно оказавшегося в королевском дворце на месте принца и не верящего своему счастью. Нищий не понимал, что исполнение всех его желаний – это естественный закон метафизической природы, грозящий при невоздержанности нанести непоправимый вред его физическому и умственному здоровью. Еще недавно Пеликанов усмотрел бы в этом несовершенство устройства мироздания. Очевидно, что Реальности не следовало быть такой вопиюще отзывчивой и потакать всем без исключения прихотям неразумно вожделеющих существ. Но теперь он отчетливо видел, что Реальность как таковая целиком состояла только из одного-единственного закона абсолютного исполнения желаний, и потому апеллировать к ней было абсолютно бессмысленно. Ничто не могло воспрепятствовать сознанию лепить все что угодно из собственного ограниченного неразумия, главным образом потому, что ничего, кроме него, в действительности не существовало.