Дарья Сумарокова - Книга главных воспоминаний

Осипов занял комнату отца; вел себя деликатно и хозяйских вещей не трогал. Первую неделю Настя не выходила даже в гостиную. Взрослые ее не беспокоили, Софья носила еду и большой таз для купания прямо в детскую комнату. Девочка впала в странное состояние – все вокруг мерещилось ей ненастоящим, день перепутался с ночью, будто она видит сон, тревожный и неприятный, но вот-вот утро, и все будет по-старому. Шло время, настенные часы били бой, и ничего не менялось. Как же так могло произойти? Разве можно было бросить ее, ведь она еще совсем ребенок! Но в комнатах матери и отца целый день было пусто; под вечер приходил Вячеслав Николаевич, осторожно стучался в дверь ее спальни и справлялся о здоровье. Настя никак не могла взять в толк, о чем он спрашивает? Разве может случиться что-то еще после всего, что уже приключилось?!

Как-то ночью Анастасия проснулась и вышла в коридор; полтретьего на часах, Софья с кухаркой сидели за кухонным столом. Женщины снова разлили по рюмочке коньяка из старых отцовских запасов. Сидели без лампы, шепотом разговаривали об отце и квартире, в которой они живут. Неизвестно, надолго ли? Еще тише – о товарище Осипове. Настя хотела зайти и попросить молока; но услышав обрывки фраз, передумала и вернулась обратно в комнату.

Вячеслав Николаевич работал в рабоче-крестьянской милиции на какой-то высокопоставленной должности; единственный из друзей Сергея Тимофеевича, кто смог быстро и удачно приспособиться к новой власти. Домой возвращался поздно, каждый день приносил большие пакеты с едой, да такой едой, что теперь и не бывала на полках продовольственных лавок. Через три недели от начала своего проживания в квартире на Петроградской он принес хорошие отрезы тканей и даже большой кусок теплого драпа. Софья села за швейную машинку; в итоге женский гардероб обогатился парой новых пальто и несколькими платьями.

Смутное время ломало судьбы людей. За последние два года в жизни Насти произошли большие перемены, и они не собирались заканчиваться. Вместе с новым жильцом пришел новый распорядок жизни. Прошло три месяца; он устроил кухарку в столовую при управлении милиции, а по прошествии еще нескольких недель она вовсе съехала из квартиры. Софья теперь выполняла все домашние дела, включая кухню и уборку; к тому же, по рекомендации товарища Осипова, она стала работать учителем в соседней школе. Настю определили туда же, в последние классы. Несмотря на вполне хорошее домашнее образование, Вячеслав Николаевич настоял на своем – теперь всем без исключения необходим аттестат школьного образования. Софья и Настя не задавали друг другу лишних вопросов и не протестовали против воли Осипова, как будто понимали без объяснений – вопросы ничего не исправят и даже могут привести к чему-то неприятному и, может быть, даже опасному. Вячеслав Николаевич взял на себя все глобальные расходы их необычной семьи, состоящей теперь из сорокалетней старой девы и девочки-подростка. Он также оплачивал расходы на квартиру, отчего вполне нетрудно было сделать вывод – скорее всего, престижное жилье каким-то образом уже имело отношение к товарищу Осипову.

Зимой двадцать второго года Настя вернулась из школы в каком-то особенно грустном настроении. Впервые за несколько месяцев она заглянула в отцовскую комнату, где с удивлением не обнаружила ни одной отцовской вещи. В большом платяном шкафу висели несколько военных форм, на столе громоздилась куча папок из противного серого картона да стопка счетов за отопление. Впоследствии она снова старалась не заходить в спальню отца, пока не произошло событие, уже предначертанное, но совершенно непредсказуемое.

Весной жить стало веселее; Осипов сообщил о намерении праздновать свой день рождения и пригласил нескольких товарищей по работе. Впервые за много лет в доме появились гости. На столе в гостиной стояли разные угощения, приготовленные Софьей. Собралась компания из четырех мужчин, все громко смеялись и много выпивали; тяжелая завеса табачного дыма висела в воздухе. Вячеслав Николаевич был очень доволен, под конец застолья он усадил Софью за инструмент. Звуки веселой мазурки, как давно не звучали они в доме Свешниковых! Осипов крепко обхватил Настю за талию и пустился в пляс. Праздновали допоздна; Анастасия много танцевала и даже выпила вместе с гостями полбокала крепленого вина. Впервые за много лет она почувствовала радостное возбуждение; звуки фортепиано напомнили ей о счастливом детстве, о папиных гостях и учителе танцев, о матери. Перед сном она ясно вспомнила, как мать рисовала эскиз бессарабского платья, тщательно выписывая края рукавов и яркий кружевной подол.