Александр Косарев - Знаменитые клады России

Получив нужные сведения, чекисты полезли в подпол. Драгоценностей в тайнике было 197 штук на сумму 3.270.693 золотых рубля. Впрочем, кто и как оценивал находку непонятно, ибо в описи вместо подписей стоят крестики. А ведь вещи там были уникальные. Известна брошь с алмазами на 100 карат, шпильки с бриллиантами в 44 и 36 карат, подаренный турецким султаном полумесяц – 70 карат. В спецзаписке заместителю председателя ОГПУ Генриху Ягоде весьма примечательна концовка: «Помимо этого в порядке данного Вами плана (500 тыс.) нами изъято 488 тыс. рублей. Операцию по изъятию ценностей продолжаем».

Следствие продолжалось. Народу было взято и допрошено много, и у уральских чекистов появилась информация ещё о двух подобных кладах. Но здесь версии были не столь однозначны и просты. По одной из них писец Кирпичников вынес с грязным бельём шпагу наследника, жемчужные ожерелья, надетые великими княжнами ему на шею, и ещё какой-то пакет. Шпагу тот передал царскому духовнику – местному священнику Васильеву, которую тот то ли увёз в тайгу, на далёкую заимку (охотничий домик с печкой), то ли отдал колчаковцам. Остальное Кирпичников отдал одной из фрейлин, которая успела уехать за границу.

Появились и упоминания о некоей шкатулке, которую начальник царской охраны полковник Кобылицын переправил пароходовладельцу, поляку Печекосу.

По данным ОГПУ, основные распоряжения по выносу и захоронению ценностей давала сама императрица, а отбирал и упаковывал вещи гувернёр наследника Жильяр. Но к 1933-у году француз успел уехать в Швейцарию, а Кобылицын и священник умерли. Живые же свидетели, хоть не молчали, но никак не могли поспособствовать успешным поискам.

Чекисты старались изо всех сил. Они применяли все меры воздействия, доступные в ту пору. Вели и агентурную работу и внутрикамерную разработку подозреваемых. Воздействовали на несознательных буржуев и морально и физически. Принцип был один – ловить всех подряд. И причастных и непричастных. Стоило кому-нибудь упомянуть при допросе того или иного человека, как за ним тут же отправлялась конвойная команда. Со всех концов России: из Тюмени, Омска, Бийска, Москвы, Ленинграда… везли не только персонажей дела, но даже их родственников и знакомых. С одной стороны, это вроде бы было оправдано, а с другой приводило к ещё большей путанице, поскольку каждый, стараясь уйти из-под удара «карающей руки революции» вольно или невольно подставлял других людей, зачастую даже не слышавших об исчезнувших ценностях.

Сын священника Васильева доносил на своих братьев их жён и даже на мать: «Допускаю, что и моя мать была участницей… в Омске она сбывала в Торгсине (государственная скупка изделий из драгметаллов) золотые изделия».

Монашка Елшина писала: «В 23-м году псаломщица Паршукова ночью уносила из монастыря корзину…, там были мешочки чем-то наполненные. Она до 1932 года жила в Тобольске».

Бывшая монашка могла знать многое, поскольку после смерти игуменьи заняла её место в монастыре.

Вот о чём она поведала на допросе. «Примерно в 27–28 году на имя Паршуковой пришло письмо из Эстонии. Я письмо то вскрыла. В нём Волков (бывший камердинер) извещал её… Я это письмо, через знакомую коммунистку, передала в ГПУ с условием, чтобы после прочтения вернулось ко мне… Я здесь имела цель завязать с Волковым связь…, а ГПУ бы за этим следило».

Кирпичников, который по его словам «при живности Николая Романова в Тобольске был в близких отношениях с ними, пилил с ними дрова во время из прогулок», оказался мелким жуликом – В Екатеринбурге успел присвоить 15 мельхиоровых ложек, часть посуды с гербами и салфеток. Топил на допросах горничных, лакеев и фрейлин, среди которых чекисты при всём старании укрывателей шпаги и «ожерельев» не установили.

От семейства Васильевых проку тоже было немного, предусмотрел батюшка, что попадья болтлива, ввёл в курс событий приблизительно. А вот сокровища, вверенные полковнику Кобылицину были почти найдены, но и здесь произошла осечка. Здесь произошли поистине драматические события. Вот выписка из его дела.

«Гвардейский полковник Кобылицин, дворянин, фронтовик, был человек чести и долга. После февральской революции был назначен начальником гарнизона Царского Села… принимал активное участие в сокрытии интимностей в семье Романовых… прятании концов при обнаружении трупа Распутина… продолжал служить государю и императору верой и правдой, терпя грубости и нахальство охраны, он сделал для царской семьи всё, что мог, и не его вина в том, что недальновидные монархисты не обратились к нему, единственному человеку, который имел возможность организовать освобождение царской семьи…»