Сергей Петров - Хроника его развода (сборник)

– Айфон? Ему девять лет! – удивляется Лера. – Зачем ему айфон?

Темно в салоне, трасса освещается слабо, но всё-таки я могу разглядеть её лицо. Таким это лицо я видел один раз. Во время моего визита зимой мы поссорились из-за какой-то херни. Ссора продолжалась недолго, даже полосы отчуждения не было, но лицо её тогда оказалось непривычным. Злым было её лицо, таким, как сейчас.

– Может, при других обстоятельствах, – объясняю, – я бы и не подарил. Но, понимаешь, тут такое дело… Я же прощаюсь с ним.

– Не понимаю…

Я смотрю на неё, её взгляд устремлён в дорогу, машина несётся со скоростью сто километров в час, мы движемся в деревню Глядены, к её родителям. Мне жаль, что она не понимает. Я удивлён. Для меня это как снег на голову.

– Почему ты мне этот айфон не привёз? Егор взял его и забыл! Он не понимает, что это дорогой подарок! Короче! Чтобы этого больше не повторялось!

– Чего не повторялось? – не понимаю я.

– Вот подарков таких!

– Ты хочешь сказать, что я вообще не должен делать ему подарков?

– Я этого не говорила. Всё должно быть в разумных пределах!

– Это в каких?

Лера замолкает. Я смотрю в окно. Глаза привыкли к темноте. Мимо проносятся дремучие леса, вот-вот вогулы выйдут из этих лесов. Не хочу думать ни о чём. Всё разрешится. Долгая разлука – вот причина её нервяка. Я же люблю, а раз люблю, значит, выдержу всё.

Сколько себя помню, Екатеринбург пронизывал мою жизнь какой-то невидимой нитью.

В девяностые я учился в ОВШМ – Омской высшей школе милиции. В моей группе из Екатеринбурга были двое. Хорошие такие парни, спортивные.

В школе милиции четыре года тогда учились. У нашего, девяносто шестого года, выпуска четырёх не получилось – три года и шесть месяцев. Напряжённая тогда в стране была обстановка с преступностью, и нас выпустили досрочно. Лере об этом факте я не говорю, она и так периодически намекает, что я окончил шараш-монтаж контору, на халяву получил высшее юридическое образование.

Почти четыре года я чалился в ОВШМ и всё это время на каникулы домой на поездах ездил. И все эти поезда следовали через Екатеринбург.

Пронизывала нить. Как ни крути – пронизывала. Ельцина любил пародировать, а он ведь был из Свердловской области! Будкинский алкаш, как выражается мой тесть… [1]

Ну и литература, разумеется. Именно литературный журнал, выпускающийся в Екатеринбурге, первым признал мой писательский дар, напечатав один из моих рассказов.

…Я ещё не устроился на работу, мне сказали подождать пару недель, и я этому рад. Гуляю, брожу по центру. Полдень, лица у людей радостные, наблюдаю за ними, пытаюсь понять: каков он – дух Екатеринбурга? Пока не получается. Местами этот город напоминает Одессу. Еле уловимо, но напоминает, пересечениями отдельных улиц с низкими домами и узкими ободками тротуаров.

Я дохожу до искомой точки. Здесь находится редакция журнала. Меня ждут.

– Так вот вы какой – Андрей Ветров!

Надя Куйбышева, изящная девушка, приветствует меня. Она – одна из заместителей главного редактора, занимается вопросами развития журнала. Надя протягивает мне руку, и я её жму. Хотя рука, судя по подаче, протянута для поцелуя. Теряюсь, туплю. Это бывает.

– Я с вами переписывалась на «Фейсбуке».

– Я помню.

– Очень рада, что вы теперь с нами.

Из кабинетов выходят работники редакции.

– Это – Андрей Ветров, – представляет меня Надежда.

Работники улыбаются, и снова рукопожатия.

Ощущаю себя звездой.

С ними можно иметь дело, думаю я. Это не редакции старых литературных журналов в Москве, сидящие в мрачных помещениях, где на каждого притащившего рукопись смотрят как на террориста с бомбой. Где старики бородатые в помятых штанах, писатели, снуют тудою и сюдою, выклянчивая гонорары. Здесь – свет и перспектива.

А ещё я обратил внимание, что в одной из комнат сидели люди и пили что-то из рюмок.

Этот стаканчик для зубных щёток. Этот – для Ниночки, она полощет рот из него. Полотенца для лица. Синее твоё, зелёное мое, жёлтое – Нинино. Бутылки с водой стоят под раковиной, пустые выносятся на балкон…

У Леры всё по пунктикам. Для неё непривычно, когда я что-то забываю, что-то делаю не так.

– Ты зачем свой бритвенный станок в Нинин стаканчик поставил?

– Извини, – говорю, – больше такого не повторится.

И повторяю это дня через два.

– Неужели трудно запомнить? Станок нужно ложить вот на эту полочку!

Не «ложить», а «класть», хочу сказать я. Но – не говорю, чувствую за собой неправоту потому что. Я не помню, с каких это пор у меня. Видимо, постоянно. Со всеми девушками, с которыми был в отношениях, у меня комплекс вины. Всегда так было. Если происходит что-то, я виноват.