Владимир Шапиро - По стопам маргинала. Роман

Однако конец бывает всему. Об этом напомнила ему Света, давняя подруга Лины и свидетель при их бракосочетании во Дворце на улице Грибоедова. Они встретились в коридоре редакции, где Иосиф подрабатывал внештатным корреспондентом. Она остановила его в коридоре для разговора без свидетелей и сказала:

– Ты знаешь, твоя жена изменила тебе с твоим дружком Семеном, да еще где? На вашей супружеской постели. Эх ты, дублер!

– Как это? Откуда ты знаешь? – переспросил заплетающимся от неожиданности голосом и подумал: он же коллега по работе внештатником, а еще раньше сдавали вступительные экзамены в институт, «обмывали» первую сессию, а потом первые гонорары в редакции.

– Бабушка Рива, – последовал быстрый ответ, – мы старые друзья. Меня и внучку она забирала из школы. Эх, рогоносец, даже ни разу не спросил Линку, о чем она долго беседует с твоим приятелем по телефону. Бабушка все слышала, она не станет клеветать на внучку. А этот Семен – прохвост и мерзавец.

– А, вот оно что, – мелькнула догадка в его голове. Он вспомнил незначительный, по его мнению, эпизод. Они с Линой решили купить в комнату небольшой письменный стол для занятий, чтобы не занимать обеденный стол в салоне своими книгами. Он сказал об их решении за обедом в воскресенье, однако ответом на него было молчание. Иосиф принял его за знак согласия и вскоре купил и установил стол на место бабушкиного шкафчика, его же выставил на свободное место в прихожей. На другой день заметил, бабушка перестала с ним здороваться и старалась не появляться в салоне, когда он находился там. В суете дел забывал об этой «странности», не обращал внимания и на то, что в семье стали муссироваться слова Софы о молодых людях с чрезмерными амбициями. К ним он был глух. И вот сейчас все прояснилось.

– Стоп! – вразумительно ответил Свете, глядя ей в глаза – что могла видеть бабушка Рива, полуслепая и плохо слышащая женщина, занятая проблемами своего здоровья.

– Напрасно так думаешь, ты бы видел, с какой печалью она высказывала мне пикантные вещи, о которых просто неудобно говорить женщине. Сам должен разобраться со своим другом. Меня это не касается, вообще. Но скажу тебе такое, что может заставить Семена сказать правду. Во-первых, спроси его, чем занимался у вас после телефонного разговора с Линой, в два часа дня неделю тому назад. По ее приглашению он приехал посмотреть ваши готовые свадебные фотки. «Они так мило беседовали», – сказала бабушка Рива. И второе, напомни ему, как он, абсолютно голый, вышел из туалета на виду бабушки Ривы. Даже не постеснялся, бессовестный. Все, нечего больше добавить. Сам убедишься, если не дебил.

– Ну, спасибо за аванс, – вспыхнул от обиды Иосиф, – уж точно разберусь во всем. Обещаю.

– Извини, конечно, за прямоту, но иначе не могу. Для меня быть свидетелем на свадьбе – кое-что значит, не в пример твоему свидетелю, развратному Семену. Вообще, даже противно вспоминать, как он умильно смотрел на женщин, эти улыбочки. Но за Линку просто очень обидно: никак не ожидала от нее такого. Мы больше не подруги; вот только не знаю, как буду теперь смотреть в глаза ее мамы, не представляю. Ладно, будь. Прощай.

Когда Семен вернулся из командировки по заданию редакции, они встретились у кассы во время получения внештатными репортерами гонораров. Иосиф не позвал, выжидал когда тот заметит его и обнаружит на лице виноватый взгляд или неуверенное движение человека с угрызениями совести. Он верил еще в нравственность отставного офицера, его словам о «чести офицера», которые Семен любил вставлять при случае. По мнению Иосифа, человек с таким богатым багажом красивых слов не мог не покраснеть, увидев его.

Однако обидчик его не замечал или делал вид, что не видит, стоял намного впереди в очереди и привычно развлекал мрачноватую пишущую братию новостями и всякими подробностями, которыми живет репортер. Он был из тех людей, которые неспособны молчать в окружении себе подобных, заводил разговоры и с теми, с кем не был знаком. Через короткое время был уже на «ты». Общительность позволяла ему быстро устанавливать связи в редакциях, его бойкая речь с нецензурной лексикой, к случаю, отвлекала от однообразного труда и текучки дел. В общении бывший офицер не забывал показать себя преданным своему долгу гражданином, ответственно относящимся к порученному делу, пусть и на внештатной службе. Без осечки действовали его фразы о роли СМИ в воспитании советского человека в духе патриотизма и любви к родине. В присутствии женщин обязательно звучали эпитеты о новой роли женщины в обществе полной эмансипации.