Ольга Погодина-Кузмина - Уран

В комнате буржуйка, от дыма узоры на потолке покрылись копотью. На буржуйке в котелке варят похлебку из клея. Холодно, страшно. Не слона в зоопарке, не темноты, не покойников теперь боялся Лёня, а живых людей, которых рвал железными когтями голод.

К зиме померла сестренка, вслед за ней бабуля. В феврале сорок второго года – мама. У нее на барахолке вырвали из рук кулек мороженой картошки, обменянной на золотое колечко. В кулек она зачем-то положила и хлебные карточки.

Лёнечка просидел два дня в комнате с покойницей. Убил крысу, сварил в кипятке. До сих пор помнил вкус полусырого мяса с песком и шерстью – такой вот ростбиф в пустой коммунальной квартире с десятью опечатанными комнатами.

На третий день кончились соседские книги, топить стало нечем, и пионер Лёнечка Ненужный пошел на улицу, в свою четвертую жизнь. Знал уже, куда податься – на барахолку, к ворам. Спасибо, не прогнали девятилетнего прыща. Спасли от гибели, приставили к работе.

Лазать в форточки брошенных квартир, искать припрятанные ценности, промышлять на толкучке, «дергая» товар у зазевавшихся торговцев и покупателей, Лёнечка обучился быстрей, чем тригонометрии. В двенадцать лет он уже свистел через зуб, пил вино на воровской малине, имел авторитет в среде блатных. А вот курить не стал в память о матери. Школьником дал ей слово, что не притронется к папиросам, и клятву держал.

Женщин Лёнечка тоже узнал раньше сверстников, и в этом ему повезло. Уличные шмары, жадные и глупые, при нем стыдились своей распутной жизни. Ласкали, баловали хорошенького воренка, как сестры младшего братика. Учили беречься от дурных болезней, ворожили ему красивую жизнь, большую светлую любовь. Бывшая артистка показала аккорды на гитаре. Жалостные песни Лёнечка выучил сам.

Когда прибился к малолетней банде рыжий, обсыпанный веснушками, как пестрое птичье яйцо, Лёка Маевский, стали работать в паре. Лёнечка помог тезке освоиться с блатными обычаями, научил секретным знакам и тайному языку. Но перед самым снятием блокады товарищ погиб от бомбы. Лёня горевал по нему, как не убивался по родной матери. В стылой комнате с покойницей он сам умирал, а теперь уже понятно стало, что выжил.

Оттаял Ленинград, кончилась война. В милицию навербовали демобилизованных. Воров загоняли, как стаю волков за флажки. Поймали и Лёнечку. В память о товарище и так, на всякий случай, он назвался Маевским и навсегда принял чужую судьбу. В интернате началась его пятая по счету жизнь, и кончилась она первым сроком на малолетке. Второй срок он потянул на восемнадцатом году жизни, за драку с поножовщиной.

Но и здесь ему повезло. Отправили не в суровые воркутинские лагеря, не на Колыму, которая среди блатных имела прозвание «Освенцим без печей». А попал он в образцовый трудовой лагерь на территории Эстонской Советской Республики, которая вступила на путь социалистического развития в 1940 году, перед самой войной.

Около года жизнь его в лагере протекала относительно благополучно среди воров, «чистовых», сливок местного общества.

Костя Капитан и Порфирий Иваныч держат блатной порядок в зоне, разбирают споры, вершат неспешный, но неотвратимый суд. Мимо них над бараками и муха не пролетит, и птица не каркнет. Везде у них глаза и уши. Пять без малого тысяч подконвойных и расконвоированных всякого звания чтут авторитет «смотрящих», беспрекословно подчиняются решениям. Надзиратели, собачье племя, слегка нарушают гармонию жизни, но на то и щука в реке, чтоб карась не дремал. Однако генерала Корецкого, начальника лагеря – на блатном наречии ему прозвание «хозяин» – уважают и смотрящие, и Лёнечка.

«Хозяин» свою задачу выполняет. Ему из министерства спущен план, объем работ. Комбинат № 7 – заказчик, строительство № 907 – подрядчик. Не даст норму, отложит сдачу объектов – получит генерал по шапке от своих начальников с Лубянки, а то и выше, из Кремля. Выходит, от каждого зэка, как от винтика в машине, зависят итоги советской пятилетки.

Народ в лагере разношерстый. Есть барак военнопленных, но те работают своими бригадами, на жилом строительстве. Немцев и служивших в вермахте прибалтов водят на работы отдельным путем, через северные ворота – год назад молодые рабочие с Комбината тайно собрали по лесам винтовки, патроны, чтоб расстрелять пленных фашистов с чердака, пока тех ведут на работы. Сорвалось – кто-то из своих же испугался, донес в милицию. Немчуру и в лагере не жалуют, плюют им вслед.