Серафим Богданов - Последний старец. Сталинградский снег. Черт побери!

Сутки и… дымные, ужасные развалины «сталинградской крепости» остались для Паулюса позади. Как самый страшный, нереальный сон. Транспортный «Ю-85», переделанный под пассажирский, долетел до Винницы. Прямо с аэродрома эскорт мотоциклистов SS домчал его в машине фюрера «Даймлер-Бенц» до полевой ставки, что расположилась в дремучем лесу. Огороженная тремя рядами проволочной ограды с током высокого напряжения, минными полями, многочисленными постами и ДОТами, расположенная в надземных коттеджах и железобетонных, невидимых глазу бункерах, эта резиденция Гитлера носила название «Вольфшанце» («Волчье логово»).

Фогеляйн встретил его на выходе из машины, в «зоне 3». Только что взвыла коротко сирена. Но ничего страшного: оказалась, что заяц или лиса мелькнули в кустах возле колючей проволоки. Туда немедленно устремилась на бронетранспортёрах и мотоциклах «тревожная группа» из полка «Лейбштандарт» SS. Одетые в пятнистый камуфляж, они напоминали лесных дьяволов.

– Хайль! – рука обергруппенфюрера черкнула воздух снизу наверх. Губы под аккуратными усиками двинулись в усмешке. – Рад вас видеть, генерал-полковник.

– Благодарю вас, – кивнул Паулюс высокой фуражкой. Его рука крепко сжимала портфель с оперативными документами. – Каков мой распорядок дня, обергруппенфюрер?

Он ступил из открытого салона автомашины на бетонную площадку. На ней под маскировочными сетями стояло до десятка грузовиков, легковушек и вездеходов. Высокие кроны деревьев уходили ввысь. Звонко пропел одинокий комар. Места были болотистые. Ночами гнусавое пение кровососов становилось особенно нудным. Они пробивались сквозь накомарники и беспощадно жалили двухметровых блондинов из личной охраны, штабных офицеров, секретарш, стенографисток и прочий персонал. Но фюреру они были ни по чём. Он терпеливо, даже с завидным мужеством сносил комариные укусы. Паулюс, узнав это, про себя только хмыкнул. На мгновение ему пришло в голову: это может быть причиной всех трудностей. Упорство или даже (будем называть вещи своими именами!) упрямство фюрера. Сам он готов страдать до посинения, но…

– О, не стоит так официально! – расхохотался Фогеляйн. Он поправил козырёк своей фуражки с серебряной эмблемой черепа и кости. – Вас можно поздравить с победой? Русские варвары окончательно разбиты на берегах этой реки… кажется, Волга?

– До полной победы ещё далеко, – сухо заметил Паулюс. Он посмотрел, как отогнали машину. Окинул себя взором: идеально сшитый по талии мундир, украшенный Железным крестом с дубовыми листьями («ботвой»), красно-белой ленточкой Железного креста 2-го класса, Золотой Рыцарский крест. – «Шталинград» становится всё более похожим на Верден. Вы понимаете, о чём я?

– Признаться, нет, – смутился Фогеляйн. – Верден…

– Это город-крепость, который в 1916 году был осаждён рейхсвером, – усмехнулся Паулюс. – К сожалению, он так и не был взят, – заметив на лице обергруппенфюрера и окружающих эсэсманнов недоумение, поспешил добавить: – Но «Шталинград» взят – в этом я могу вас заверить, господа! Осталось только подавить отдельные очаги сопротивления в развалинах.

– Я не знаток военного искусства, – Фогеляйн развёл руками, – но мне становится всё ясно. С такими генералами как вы, дорогой Паулюс, победа у нас в кармане. Простите за фамильярность, но это так.

А с такими адъютантами, как вы, нам никогда её не видать, с внутренним негодованием отметил генерал-полковник. Он стремительно вошёл в коттедж №8 под гофрированной крышей. Внутри царила спартанская обстановка. Деревянные панели на стенах. Стул, стол из сосны. Кровать, застеленная серым шерстяным одеялом. Письменный стол у окна, с печатной машинкой в чехле, с письменным прибором в металлических подстаканниках и двумя телефонами. Окно покрывала собой синяя штора, что автоматически поднималась и опускалась длинным свисающим шнуром. В углу – гипсовый вазон с искусственной геранью. На стене – картина в деревянной рамочке: акварель в бледно-розовых и голубоватых тонах. Замёрзшее озеро с катающимися на коньках детьми. Снежная баба на фоне дома с островерхой черепичной крышей. Картина называлась «католическое рождество», хотя намёка на церковь в ней не наблюдалось.

Паулюс не успел пожалеть, что рядом нет Адама, как раздался телефонный звонок. На этот раз его обеспокоил шеф-адъютант фюрера полковник Шмундт. «…Генерал-полковник! Вам надлежит через пять минут быть в бункере фюрера, – заявил он глухим басом. – Фюрер ждёт вас. Прошу вас поторопиться». Покойный Рейхенау, что за словом не лез в карман, давно бы оборвал нахала, что служил только в штабах. Но Паулюс не любил конфликт. Он старался ладить со всеми в ставке фюрера. За это его ценил, прежде всего, Адольф Гитлер.