Елена Радецкая - Одинокий пастух

– Вы нам расскажете про инков?

– Если останется время, – пообещал он и начал лекцию. Время осталось, и Филипп Александрович поинтересовался, что мы знаем об инках.

Ничего конкретного мы не знали, и тогда он спросил:

– А что вы думаете о народе, у которого были три заповеди: не лги, не воруй, не ленись?

Что тут думать, очень приличный народ.

Двери своих домов они не закрывали, если хозяина не было дома, в дверях стояла метла. И без дела не сидели. Мужчины выращивали картофель, кукурузу, разные овощи, о которых у нас в те времена понятия не имели. Женщины готовили еду, пряли, ткали и даже в гости носили с собой прялку и веретено, чтобы не терять драгоценное время. И по дороге в гости занимались делом – жевали маис (по-нашему, кукурузу), потом пережеванное и сдобренное слюной сбраживалось и получалось инкское пиво – чича. И старики жевали маис для пива, и инвалиды, для всех находилось дело. Детей помаленьку приобщали к посильному труду, они стерегли посадки от птиц, учились стрелять из лука и всякое такое. А урожай инки снимали три раза в год.

Несмотря на то, что цивилизация инков, по сравнению с Древним Египтом, Грецией и Римом появилась на нашей планете не так давно и существовала недолго, загадок она оставила немерено.

Вот что рассказал Филипп Александрович о таинственном индейском народе в первый раз. Прозвенел звонок, и на этом наш языковед завершил, как он выразился, «Введение в инковедение», но пообещал, если будет оставаться время от основного предмета, рассказывать об инках.

Он был прост в общении, даже мягок. Но какая-то неприступность в нем существовала, представить себе фамильярность или панибратство по отношению к нему было невозможно. Между собой мы называли его Корш (сокращение фамилии), и он знал об этом. Однажды спросил, известно ли нам, кто такой Корш? Оказалось, в девятнадцатом веке Коршей было много: журналист, он же издатель, историк, врач, философ, еще какие-то деятели, а в Москве был театр Корша. Наверное, в университете, где наш Филипп Александрович преподавал, его называли так же. Но, когда я думала о нем, прозвище «Корш» мне казалось каким-то грубым, черствым, про себя я называла его Филом, потому что однажды слышала, как к нему обратился наш ректор.

На лекциях Филиппа Александровича, Фила, мы слушали о фонеме, лексеме, морфеме, о синтаксических единицах и категориях, но кончалось все обычно рассказами об инках, об их городах и правителях, о том, как они жили и во что верили. Мы превратились в инкофилов, потому, что инки были в миллион раз занимательнее языкознания, и, конечно, из-за симпатии, которую невозможно было не испытывать к Филу и ко всему, что он любил.

«Сегодня будут индейские истории?» – спрашивал кто-нибудь. Фил благосклонно кивал: «После того, как разберемся в классификации языков».

Теперь я думала исключительно о Филе и о том, что «Введение в языкознание» когда-нибудь кончится, и я его больше никогда не увижу. А может, мне бросить пед и на следующий год попробовать поступить в универ?

В начале был Бог-творец, которого звали Виракоча.

Виракоча создал небо и землю, Солнце и Луну, а потом все остальное, вплоть до самой мелкой букашки и микроба.

Солнце звали Инти, а Луну – Мама Килья. Они были братом с сестрой, затем стали мужем и женой. А на ком еще мог жениться Инти, если, кроме Мамы Килья, никого больше не было?

Солнце с Луной породили инков, которые вышли из священного и самого высокогорного на земном шаре озера – Титикака, чтобы принести на землю свет справедливости и просвещения. Имена этих инков – Манко Капак и Мама Окльо. Были они братом и сестрой, стали мужем и женой. А для того, чтобы они знали точно, где обосноваться, вручил им Инти золотой жезл и сказал: где он в землю войдет, там и оставайтесь.

Шли Манко со своей Окльо дни и месяцы, но нигде жезл не втыкался в землю. А Солнце с Луной тем временем сотворили им еще трех братьев, которые поженились на своих сестрах, догнали первородных Манко и Окльо и пошли вместе с ними. В дороге к путешественникам прибились еще какие-то родственники, которых первородные идентифицировать так и не смогли, а затем начали присоединяться местные племена. Шествие стало очень внушительным, а возглавлял его Манко. Он нес в клетке золотого сокола, и это было нечто вроде удостоверения личности, чтобы все знали: идут сыновья Солнца!

По пути случилось два события. Одно плохое, одно – хорошее. Сначала хорошее. Мама Окльо родила наследника. А теперь плохое. Жена одного из братьев Манко – Мама Гуако, вздорная и коварная, настояла, чтобы муж ее вернулся в пещеру, где путешественники ночевали, и забрал забытый там золотой кувшин с семенами растений. Муж отправился за кувшином и не вернулся, но отряд, не заметив потери бойца, продолжал путь. Мама Гуако совсем не расстроилась из-за утраты мужа и вступила в половую связь с Манко. С тех пор у инкских вождей так и повелось: жена рожала наследника, а наложницы существовали для утех.