Дмитрий Киселев - Повестка в жизнь

Рассказывая так подробно об этом, я хочу сказать будущим бойцам, что, если перед вами стоит человек и громко кричит, это еще не значит, что он много может.

По итогу учебки по прошествии шести месяцев я сдал все необходимые нормативы, и мне присвоили звание младшего сержанта, теперь весь мой призыв ждал распределения. Был какой-то ажиотаж, а скорее, все мы жаждали выбраться из учебки, но боялся попасть в «плохую» часть. Я уже довольно хорошо разбирался, что такое армия, на своей шкуре всё прочувствовал. Очень не хотелось попасть в стройбат, по слухам, солдаты там всё время что-то строят, копают, и набирают туда в основном неугодных, проблемных.

Мне вспоминается, что все грезили частями, расположенными в южной стороне России, такими как Чеченская Республика, республика Дагестан. Попасть именно в эти республики считалось у нас везением, или только я хотел там служить, как тот мой друг, вернувшийся из армии.

Вечерами размышляя о дальнейшей судьбе, мы оценивали шансы. Я услышал, как кто-то сказал, что в опасные места не берут на службу солдат, которые росли в семьях без отцов и являлись старшими из братьев. Как раз мой случай, меня точно не возьмут, подумал я, но решил точнее разузнать об этом. Допытываясь у командира взвода, я выяснил, что это правда. Принудительно не отправляют, но, если написать заявление о желании там служить, то есть вероятность, что не откажут.

Так я и поступил, а позже выяснилось, что не один я написал заявление. С каждым днем рота редела, свободных кроватей оставалось всё больше, а надежды – меньше. Я думал, что лучших всегда отбирают сразу, а остальным уж как повезет.

Как-то утром после завтрака командир роты назвал фамилии четверых, в том числе и мою, и поручил нас незнакомому лейтенанту. Тот приказал быстро собрать личные вещи и следовать за ним. Выйдя из казармы, прошли в последний раз через КПП (контрольно-пропускной пункт) учебки, и проследовали в направлении железнодорожной станции.

Была зима, и мы вшестером (нас сопровождал офицер) грелись на вокзале города Коврова, и, хотя деньги были, все, что нам удалось купить (больше ничего не продавалось), – это несколько батонов белого хлеба и пачку сливочного масла. Один из нас, разрезав батон вдоль, стал на половину накладывать масло, именно накладывать, приговаривая, что масло надо не мазать, а накладывать. Просто запомнилось!)))

Зимой поездка до Москвы не показалась такой примечательной, как та, июньская, когда только ехал в армию. Ночью, сойдя с поезда, быстро пересели в другой и отправились в путь.

Я мало что знал о Дагестане, и признаться, вообще мало что знал о стране, в которой жил. Поселковое образование больше старалось отвлечь детей от улицы, от воровства, чем научить понимать Пушкина. Я всегда ходил в школу, как на каторгу. Сидя за партой, смотрел в окно, мысленно вырываясь за пределы школы. Учителя были не способны увлечь нас учебой. Скорее всего, из-за собственной неквалифицированности. Они вкладывали свои знания в некоторых учеников, являвшихся их же родственниками, тянули за уши, ставя пятерки. А я всегда числился двоечником без шанса стать умнее.

Улица, напротив, давала все: друзей, занятость, знания, заставляла познавать жизнь на своих собственных ошибках. Учила находить медные кабели, копаться с магнитом на свалке, складывая в сумку от противогаза мелкие никелевые чашки, захороненные бульдозерами.

Во время уборочной мы бегали по полю за комбайнами, крича: «Дядь, прокати!» Те с удовольствием сажали нас в кабину, давали порулить и объясняли, как нужно убирать урожай. Работали в яблоневых садах, нежно складывали фрукты в ящики. Ранней весной собирали кленовый сок, делали ножом на стволе дерева язычки, подсовывали под них обломанную тонкую ветку и, обвязав за горлышко бутылки, веревкой привязывали их к дереву. А потом грелись у костра, иногда проверяя свои бутылки. Если сок переставал капать, искали новое дерево. А вечером, совершенно промокнув, возвращались домой с добычей.

И безошибочно определяли, коснувшись обратной стороной ладони оголенного провода, есть в нем напряжение или нет, сколько вольт – это зависело от силы жжения кожи. Зимой играли в хоккей на одном из замерзших озер. Сами из фанеры выпиливали клюшки, а на старые коньки пришивали войлок от валенок, делая их немного более устойчивыми, а у кого не было коньков, играли в хоккей в валенках, а в футбол в сапогах. Катались зимой с отвалов породы на алюминиевых листах, забыв о еде, проблемах и школе. На улице, не в школе, мы учились тому, что было необходимо для жизни в то время, и считали эти знания более значимыми, чем формулы. Тогда цветные металлы являлись самой твердой валютой, позволявшей купить еду, одежду, мотоцикл.