Антон Уткин - Вила Мандалина

– В России плохо? – с сочувствием спросил меня Роберто, повстречавшись со мной на берегу.

– Кому как, – ответил я и дал ему понять, что я не жертва политического режима.

Был у меня ещё один приятель, – я звал его «парень с горы», хотя имя его было Бане. Он был вдовцом и владел сельскохозяйственной усадьбой, раскинувшейся на правой стороне распадка метрах в пятидесяти над морем. Когда ему надоедало сидеть на горе, он вооружался странным орудием – палкой с каким-то острым крюком на конце, – и во главе своих рыжих коз спускался в цивилизацию. Пока козы паслись на незастроенном поле подле отеля «Врмац», он сидел на порожнем ящике у торговой палатки и, положив свою палку на колени, глазами невыспавшегося филина взирал на проезжавшие мимо дорогущие автомобили, на стайки возбуждённых туристов, и на его одутловатом лице читалось недоумение, откуда и зачем взялось всё это на его земле. Кажется, он был единственный, кому пришлось по душе моё опрощение. Он предлагал мне завести коз, хоть какую-то живность, угощал под бутылочку козьим сыром и маслинами из собственной рощи, и мы вели неспешные разговоры, смысл которых передать я не в состоянии. Когда он раскрывал рот, что-либо изрекая, казалось, что это тяжёлая дверь хозяйственной постройки ворочается на заржавевших петлях.

Неизвестно, сколько бы времени всё это продолжалось, если б не то происшествие, о котором я должен рассказать.

Здесь существует обычай, возведённый в ранг государственного закона, что неимущие имеют право получить хлеб и воду всюду, где ни потребуют. Разумеется, это касалось торговых заведений. С хлебом здесь вообще не церемонятся, едят только свежий, а вчерашний складывают в пакеты и вывешивают на молах для рыбаков.

И вот общественное мнение пришло к выводу, что я поиздержался, и мой не слишком опрятный вид только укреплял добрых людей в их предположении. В сущности, дело к этому и шло. Теперь, случись проходить мне мимо какого-нибудь магазинчика, его владелец или владелица считали своим долгом сунуть мне хлебный батон. Откровенно говоря, кое-какие средства у меня ещё были, а получив гонорар за статью, я загодя сделал в доме довольно значительный запас консервов, но хлеб брал охотно и делал из него сухари: ведь я понятия не имел, сколько растут камелии и сколько времени предстоит мне ещё тут провести.

Конечно, я знал, на что шёл, когда в положенный срок не выехал из страны. Я отдавал себе отчёт, что рано или поздно проблемы возникнут, но какое-то властное ощущение, похожее на интуицию, подсказывало, что всё обойдётся, так что я во всём полагался на случай. Как-никак, я был владельцем дома, а это, дойди до разбирательства, могло послужить преимуществом.

На моём обычном пути располагалось несколько «торговин» и «пекар», ассортимент которых вообще не различался. Ещё дальше в сторону Котора имелся сетевой магазинчик «Aroma», выбор там был повзыскательней. Дотуда я добредал редко, но однажды-таки зашёл.

Кафе на этом отрезке были давно на приколе, и жизнь теплилась только в «Срече». Там издавна заправляла Иванка, о которой я скажу подробнее как-нибудь в другой раз. Зелёные ставни на втором этаже были открыты, и кто-то играл на трубе. В пасмурном воздухе вязь мелодии казалась гимном пустоте.

Внизу у Иванки работал плазменный телевизор. Транслировали баскетбольный матч. Сама она, заложив ногу за ногу в розовых уггах, сидела спиной к экрану на барном стуле, курила и бессмысленно смотрела в нагромождение голых серых скал над Ораховацем. В этом месте залив расширялся и округлялся, но сейчас на нём не было ни одного судёнышка, – только вода стелилась стальным листом.

– Работаешь? – спросил я через поднятое окно-витрину, чтобы что-нибудь сказать.

Она утвердительно покачала головой. Её чёрные волосы поверх выпуклого лба схватывала заколка в виде слова «love» со стразами.

– Да что это за работа, – фыркнула она, заметив, что я остановился. – Что ни заработаешь, всё прокуришь. – И она показала мне недокуренную сигарету. – Мало того что опять подорожали, так ещё сразу на сорок центов.

Звуки трубы то набегали друг на друга, то вытягивались в струну. Я задрал голову и глянул наверх.

– Брат репетирует, – пояснила она. – У них завтра концерт в Которе в «Доме музыки». – Она поднялась, взяла ручку от маркизы и злорадно постучала в потолок, потом вернулась на место. – Работаешь, – повторила она с той же презрительной интонацией. – Уеду я, вот что. В Белград поеду.