Василий Забутовский - В пустоте все обрушено и некуда ползти

И повариха, дрогнув телом, обед сготовила на славу, довольно сытный и терпимый, надев халат почти что новый, крича для бодрости и смеха слова такие: «Ча-ча-ча!»

А люди разных комплектаций, узнав носами про еду, работы все тут побросали, примчались с ложками большими и всё буквально резво съели, потом все резко возбудились и дружно закричали слово «Хватит!», хоть были разных комплектаций.

И люди разных комплектаций взялись все за руки потом и танец стали танцевать, ногами делая движенья и хитроумные прыжки.

Земля в сторонке не стояла и тоже резко задрожала с вполне приличной частотой. И все лгуны и паразиты, и заскорузлые бандиты с Земли упали в космос гиблый и там пропали, вереща!

А всё началось ведь с пустяка: инстинкт мой вышел на свободу и хлопнул яростно ногою, воскликнув слово «Хватит!»

Когда Питоний Рассветов добрался до дома, то он сразу после ванны налил себе бокал хорошего красного вина, поощрив себя таким способом за свои труды.

Ведь жизнь любого человека – это не восточный ковёр с яркими красками, а серая дерюжка.

Пускай у человека всё есть для безрассудного обжорства, но и обжорство приедается, поэтому первоначальный роскошный ковёр всё равно в итоге превращается в серую дерюжку.

И на грубой ткани такой дерюжки только изредка оставляет яркие пятнышки редкая птичка колибри, когда она пролетает над ней.

И бокал хорошего вина – это и есть такое яркое пятнышко крохотного мгновения счастья после пролёта пестрой и радостной жизненной птички колибри, особенно если ты заработал этот бокал напитка, а не украл его у других.

Эта очередь длинная-длинная, мало радости в ней и уюта… Только вот в ожидании жизненном не узнать, что в итоге дают там.

Не добраться тебе до прилавка, не услышать и криков похвальных, умирают всегда в одиночестве, тихим вздохом в пространстве растаяв…

Этот Куркудюмов был ещё тем алкашом. Но он себе говорил так: «Вот не смогу когда сгибать двумя пальцами пробку от бутылки пива, то сразу и брошу пить как недостойный и малосильный для этого занятия потребитель».

Вот такой был алкаш Куркудюмов, с принципами… Однажды Куркудюмов выпил очередную бутылку пива, согнул довольно жёсткую пробку и бросил эту пробку внутрь пустой бутылки. Он всегда так делал. А после этого Куркудюмов умер, так получилось…

Умер он, можно сказать, в расцвете своих сил, ведь у него ещё были силы на сгибание пробок.

Так мир лишился принципиального человека, алкаша Куркудюмова… В этом и заключается несовершенство мира – умирают и принципиальные алкаши, и остальные аморальные люди.

У человека лучше детства чаще всего в жизни больше ничего не случается. Мне в детстве беспричинную радость доставляли первые ноябрьские морозы. Это когда вся вода в мелких лужицах превращается в лёд, а лёд этот так замечательно хрустит под ногами. Для меня это было всегда праздником!

Сейчас для меня любое понижение температуры – это просто дополнительный расход на отопление дома. Понятно, что никакой радости от этого нету.

Но я знаю, что надо было бы мне сделать, чтобы продлить моё детское восприятие жизни на все годы взрослых мытарств и взрослой ерунды. Ведь в детстве живёшь в радостном предвкушении чего-то нового, чего-то интересного, чего-то праздничного.

Поэтому мне надо было устроиться работать на какое-нибудь предприятие компании Jack Daniels. Ведь в этой компании каждую первую пятницу месяца сотрудники вместе с зарплатой получают по бесплатной бутылке виски Jack Daniels.

И я бы с замиранием своей всё ещё детской души ждал бы этот ежемесячный праздник – первую пятницу месяца! И к этой моей детской радости ещё бы примешивалось взрослое удовольствие – получение халявы!

Кто много жил, тому уж литра мало… Затылок чешет жёстко пятерня, как говорится, сроду не бывало, – опять ответ не сходится, и непонятно, сколько будет дважды два…

Смотреть не надо вверх обдолбанною птицей, мы никогда уж больше не взлетим.

Скажи спасибо, что потихоньку как-то шебуршимся, ещё глотаем мы отечества совсем не сладкий дым.

«Всё тлен и прах!» – не раз сказал философ. Мы это знали чётко без него, ещё бы продержаться пару вёсен, а в помощь позовём мадам Клико…

Какой-то драйв и всяческий мороз по коже, ведь я влюбился в барышню до сентиментальной дрожи… И даже заболел я недержанием желудка…