Дмитрий Пименов - Гавриил. Только ветер

– Так, больше никакого снотворного, а то он будет, как жижа, – сказал мистер сидевший справа своему напарнику. – но не болтайте при нем, ясно? То-то же.

Где-то через три часа катер остановился. Мальчика подхватывает мистер слева, тащит, и бросат на пирс.

– Ты совсем? ЛЕХА. ТЫ ДЕБИЛ. Ты че, а? – закричал мистер справа – ОН же предупреждал: никаких ссадин. Ладно. Бери ег… – вдруг он услышал стук дерева, – Твою ж. Оба посмотрели вниз: на бревне, видимо след старого пирса, лежал мальчик.

– Оно же не острое, да? ДА? – запаниковал мистер слева. – Ладно, пойдем за ним.

Они прошли по пирсу, спустились на берег. Мистер слева закатал штаны и зашел в воду. И вдруг он подумал: «Холодно. Как же холодно. Не так холодная, как мой труп после встречи с НИМ, но всё же».

– Иди сюда, вот так. – к счастью все обошлось, мистер слева осмотрел, ощупал, вроде крови нет, да и ран тоже. Хотя мальчик был без сознания. Или ему так показалось.

«Как же болит голова, ох, а живот то как болит, надеюсь, ничего не отбил, – ворчало у мальчика в голове, – вот бы сейчас воды. Как же хочется пить. О нет, наверное будет вонять» – пока мальчик лежал на бревне вверх спиной, то напружил в штаны то ли от страха, то ли от того, что брюхом упал на обрубок бревна, то ли того, что одиннадцать часов не ходил в штаны, кто знает.

Ноги опять скребут по пирсу, который тянулся метров двести, за это время можно многое обдумать, возможно, план побега, но мальчику не очень-то хотелось этого делать: его куда-то привезли по морю, до этого вези восемь часов на машине, он наделал в штаны, в желудке урчит. Какой тут план побега? Все его мысли были о горячем душе, еде и сне. Спать почему-то зверски хотелось.

Его закинули в машину, никакого снотворного, мистеры слева и справа договорились, чтобы мальчик шел сам через мост. Где-то через полчаса машина остановилась. Судя по диалогу мистера водителя и охранника он решил, что это какой-то пропускной пункт. Мальчика опять вытащили из машины, но тот и не противился. Даже до охранника дошел «запашок», удивительно, что мистеры слева, справа и водитель ничего не чувствовали, или чувствовали, но не обращали внимания, ведь успели итак натворить много неладного. Мальчика поставили на ноги.

– Итак, гаврик, иди по этому мосту прямо, прямо, прямо, медленно или быстро – без разницы, давай, а потом мы тебя накормим, помоем, – сказал мистер справа. – не бойся. Все хорош…

– Не люблю, когда мое имя так коверкают, мистер добрый, – заговорил мальчик. – очень не люблю.

– Что? Имя? Да это выражение такое. Ай, иди давай. – ответил мистер справа.

Мальчику вдруг решил, что если они притронуться к нему на это мосту, то тотчас сгинут. Мост был окружен клеткой. Мальчик оглянулся, двое «друзей» все также шли сзади, каждый со своей стороны. И тут он заметил, что кожаные куртки вдруг сменились пальто, обшарпанные «дедушкины» башмаки сменились туфлями. «Хмм, видимо я иду к какому-то уважаемому человеку, – подумал мальчик. – с дерьмом в штанах и мыслями воткнуть палец ему в глаз». Он решил, что никогда не видел таких высоких и длинных мостов, которые вместе с тем еще были окружены решеткой.

Как только они прошли мост, его завели один из домов, стоявших рядами на этой маленькой улочке, все почти одинаковые, дорога прямая до тех пор, пока горят фонари. Прихожая мальчику напомнила тетушку: все тот же запах и так же чисто. Хоть он и знал, что в каждом доме должно пахнуть чистотой и дышать чистотой, но его это удивило, что он, грязный, уставший, сейчас стоит в такой красивой и чистой прихожей. Кто бы мог подумать, что люди, которые похищают шестилетних гавриков сразу после школы, имеют такую хорошую квартиру, хоть снаружи все однообразно, однако это не отменяет чистоты.

– Пойдем, малыш, нужно помыться и переодеться, – присел на корточки перед мальчиком мистер справа. – не бойся, все будет хорошо. Мистер слева посмотрел, подождал, немного пошептался с напарником и вышел из дома. Теперь мальчик не увидит его одиннадцать лет. К счастью.

Мальчик не стал противиться, он был сломлен. Он ведь маленький мальчик. С вонючими штанами, потной рубашкой, порванным пиджаком и… и необычным умом. Его не заводили в ванную, он уже сам шел. Без всяких возражений, криков и вопросов. Очень уж хотелось помыться, дерьмо, знаете ли, само по себе неприятно, но когда оно котлеткой болтается под мошонкой, то это еще неприятнее.

За все время, что он находился в доме, ничего не сказал, разве что один раз задал вопрос мистеру справа, который сидел на табуретке возле ванны.