Лариса Райт - Велуня

– Слава богу! – даже обрадовалась Нинка. – Тронулся ледок-то. Давно тебе мазаться пора.

Та ничего не ответила. Собрала пожитки, пошла домой. Там аккуратно, почти любовно выложила добро на полку. С тех пор завела ритуал: ежевечерне медленно перелистывала страницы альбома, при этом ласково поглаживала дужку очков, вдыхала косметический запах помады. И казалось, что слышит знакомый голос:

– Это мы в тридцатом. Верно, Николенька? Только поженились. Какая же у меня тогда была прическа!

А он всегда отвечал:

– Она у тебя и сейчас прелестна, Танюша.

Так и сидели: Танюша, Николенька и Велуня. Каждый вечер. До сумерек. Потом девушка откладывала альбом и засыпала счастливая. Утром брела на работу, пахала в две смены. Больше-то делать нечего. А так лишние деньжата завелись: Пашке пиджак новый подарила, Машке сапожки справила, Гране – платьице, племяшкам – карандаши, Нинкиному мальцу – конфеты. О себе, конечно, забыла. А зачем ей карандаши?

– Бедолага, – жалели в депо. – Вроде молодая баба, а никому не нужна.

«Не нужна?» – испугалась та и через три месяца вышла замуж. Жалеть стали пуще прежнего. Выбрала хромого сапожника – вдовца с тремя малыми детьми. Все, ясное дело, понимали, что он женился не от хорошей жизни. А вот за каким лешим она за него пошла, оставалось для всех загадкой.

Вторую смену в депо пришлось отменить. Теперь от звонка до звонка пахала дома – в двухкомнатной квартирке в ближнем Подмосковье. Комнаты смежные, зато ванная огромная с настоящим котлом, в котором можно зараз нагреть столько воды, что и постирать, и помыть всех детишек, и кожу «дубовую» для сапожницких дел размягчить.

Не раз и не два «молодой муж» предлагал Велуне оставить депо. («Шутка ли, вставать в пять утра и ехать за тридевять земель, а там еще и водить трамвай несколько часов кряду».)

– О себе не думаешь, о людях подумай. Угробишь кого с недосыпа, что делать станем?

Но та лишь посмеивалась:

– Какой недосып, Митенька? О чем ты? Вот у Машунькиной Сонечки зубки резались, так я неделю глаз не смыкала – это да, недосып. А здесь что? Детки спокойные, никто ночью и не пикнет вовсе. Я и просыпаюсь сама до будильника и чувствую себя огурцом. Да и в трамвае-то всего ничего катаюсь. Еще и наработаться не успеваю, а уже домой пора.

– Дался тебе этот трамвай! – ворчал тот.

– А как без него? Были бы у нас мальчишки, а то ведь одни девочки.

– Какая разница?

– Так огромная, Митюш. Пацанам штаны с фуфайкой состряпал, и молодец. А девочкам и платьица, и юбочки, и сарафанчики, и туфельки. А еще заколочки, ленточки, шпильки. А постарше станут? Тут и сумочки, и косметика, и духи разные.

– А я не заработаю? – обижался он.

– Конечно, заработаешь, – торопилась Велуня успокоить задетое мужское достоинство. – Только вдвоем как-то сподручней.

– Один справлюсь, – стоял на своем сапожник, и тогда супруга накрывала его грубую, грязную, пропахшую кожей руку своей шершавой, мозолистой, крупной ладонью и говорила ласково, и заглядывала в глаза преданно:

– Митюш, ну, как ты не понимаешь? Как я могу трамвай бросить, если он мне столько счастья принес?

– Какое счастье туда-сюда ездить?

– Как какое? А ты? А девочки?

– Так ты об этом? – удивлялся муж и бухтел: – Нашла аргумент, – спорить, однако, заканчивал, и даже краснел немного от удовольствия, и улыбался с приятцей в свои седые усы. Что ж поделать, раз жена попалась такая романтичная?

Романтичным, правда, знакомство нельзя назвать даже с натяжкой. Поводом стал скандал, устроенный в трамвае кондуктором, которая требовала с Митяя оплатить проезд ребенка. Тот наотрез отказывался, утверждая, что девочке только шесть лет. Кондукторша не верила и кричала, что она «еще не ослепла и ребенку наверняка полные восемь». В конце концов, мужчина заорал в ответ, что «не обязан с собой документы носить, и если женщина не верит, то может идти по адресу, а его с ребенком пусть оставит в покое». Кондуктор возмущалась, Митяй свирепел, девочка плакала.

– Трамвай не тронется, пока не сойдете!

– И не подумаю. Мы еще не приехали.

– Убирайтесь из трамвая, вам говорят!

– Сама убирайся, дура безмозглая!

Трамвай стоял. Скандал разгорался. В перепалку вступили и пассажиры, разделившиеся на два лагеря:

– Чего к человеку привязались? С дитем ведь едет.

– А если с дитем, так нарушать можно? У меня внучок шестилетний в два раза меньше.

– Карапет он у вас какой-то.

– Да идите вы!

– Граждане, давайте-ка выведем его, а? Я на работу опаздываю.