Софья Рубаха - Это последнее лето или Просто говорю «привет»

– Вы встречаетесь с Джином? – спросила Ариэль.

Отвечать на этот вопрос Марс не хотелось больше всего на свете.

– Послушай, дорогая, – сказала Марс, – я су-шеф в его заведении. Пусть думает, что хочет, лишний кавалер никогда не помешает, но я не встречаюсь с ним и даже не думаю о том, чтобы что-то начать.

– Белокурый разговаривал с ним пару дней назад. Ты, кажется, нравишься Джину.

Джин пронюхал об отношениях Марс и Жипа случайно, когда приезжал на СТО чинить машину. Он увидел их вдвоем в гараже. Жип заключил с ним денежный договор и тот держал язык крепко за зубами, хотя порой ему безумно хотелось рассказать об этом за чаркой в своем баре кому-нибудь из посетителей. Но деньги, которые платил ему Жип, были слишком хороши, чтобы отказаться от них ради очередной сплетни. Знание того, что Джин посвящен в их тайну, мешало Марс работать. Бармен обожал пикантные, интимные истории, и страх потерять хорошую репутацию душил Марс ежедневно. Но вопреки всему, она выбирала Жипа и успокаивала себя тем, что «однажды все изменится в лучшую сторону».

– Ничего страшного. Это мужчины, – коротко ответила она Ариэль. – Я так сильно хочу спать, что, пожалуй, поеду домой.

– Но ты ведь только что пришла! – возразила Ариэль. – Ты можешь остаться у меня.

– Увы, завтра я целый день на кухне. Нужно пораньше встать.

Марс обняла расстроенную подругу, схватила свою черную сумочку, и вышла из дома. Побыть наедине с Жипом ее тянуло с самого утра, но она тщательно скрывала это от него. Дома Марс приняла душ, сделала укладку, обновила макияж и надела самое красивое нижнее белье – синее с кружевами. Поверх она набросила легкий плащ. Жип вскоре приехал.

– Давай заедем в магазин за вином? – предложила Марс игриво.

– Зачем нам за вином? Я уже купил, – улыбнулся Жип, так, словно хотел сказать: «смотри, какой я предусмотрительный, детка».

– Нет, нужно за вином. Я хочу, чтоб ты купил то вино, которое нравится мне. Мое любимое.

– Хорошо, – засмеялся Жип.

Он балдел от сумасшедших идей Марс и ее нестабильности, поэтому старался сделать все возможное для того, чтобы она не ушла. А она могла. Он давал ей деньги, потакал ее прихотям, покупал цветы и баловал как только мог. «Лишь бы она не ушла», – думал Жип. Марс не производила впечатление юной девочки, она вела себя как взрослая, умная женщина. Несоответствие ее возраста с мышлением и внешностью приводило Жипа в восторг.

В магазине никого из покупателей не было. Жип старательно искал вино, которое захотела Марс. Недолго думая, подождав, пока продавцы отойдут, Марс расстегнула плащ. Жип внимательно посмотрел на нее.

– Ах ты ж… моя женщина! – сказал он. – Еще скажи, что ты заставила меня ехать сюда только для того, чтоб продемонстрировать свое нижнее белье в общественном месте.

– Именно для того. Всегда хотела попробовать. Как в кино, – улыбнулась Марс, застегнулась и вышла из магазина. Жип нашел марку вина, которую попросила Марс, расплатился, и вышел следом за ней.

– Поехали, – Марс включила радио, не переставая думать о том, в какой восторг она его привела – глаза Жипа искрились. Эту ночь они провели в отеле. Одеваясь утром, Марс подумала о том, что из ныне живущих на планете земля, она – самая счастливая.

Она шла по знойным улицам и улыбалась от внутреннего спокойствия. Внутри нее цвело женское счастье.

Рабочий день на телеканале подошел к концу.

– Закончил и отправил тебе на почту, – сказал Белокурый начальнику и удовлетворенно улыбнулся. Работа на телеканале его утомляла, но ему нравилось писать новости, к тому же, в деньгах он нуждался всегда, а зарплата позволяла спокойно жить, ни в чем себе не отказывая, целый месяц. Начальник был типом странным, по прозвищу Рубашка. Он шутил глупые шутки 24/7, грыз ногти, брился неумело и всегда носил одну и ту же рубашку в голубую клетку. Белокурый ни разу не видел, чтоб тот надел что-нибудь другое. «Интересно, он ее вообще хоть иногда снимает?» – подумал про себя однажды Белокурый. Но все-таки малым он был добрым. Кормил бездомных собак и котов, писал стихи и рассказы. Рубашка страшно любил свою работу. Если бы телеканал закрыли, он бы, наверное, с горя повесился, предварительно заставив перевешаться всех остальных работников. Белокурый посмеивался иногда над ним про себя – таким нелепым был Рубашка. По вечерам он обычно надирался в хламину, но утром являлся свеженьким и бодрым, за километр пахнущим жутким дешевым одеколоном, на который он сам же наклеил надпись со своим именем. Рубашка улыбался, разводил руками и говорил: «Мы несем в этот мир свет». В офисе он чувствовал себя Мессией.