Борис Крестолюбов - Заоблачная звезда. Фарагундо

– «Пойдем…» – повинуясь и не поднимая глаз, одним словом отрезал Фарагундо. И повернувшись, они средним шагом пошли на рыночную площадь.

По дороге Юнта не умолкал и пытался заводить разговоры на разные темы, но всегда сталкивался с молчанием со стороны своего приятеля. Фарагундо же быстрее желал закончить моцион на рынок и вернуться к своим домашним.

Через четверть часа они вошли в торговые ряды. На входе пахло рыбой. Быстро взяв свежей и еще подпрыгивающей скумбрии, они прошли в начало фруктовых и овощных рядов. Там они провели некоторое время, закупая все необходимое к обеденному столу. Следом они перешли в винный ряд и взяли там большую двух литровую бутыль крепленого вермута. Последними были ряды с выпечкой и молочными продуктами: Юнте обязательно надо было купить козий сыр и хлеб.

После такого похода корзина набрала приличный вес – фунтов под тридцать! Фарагундо взял корзину и немного напрягаясь, понес ее, периодически меняя руки и слушая пустые разговоры Юнты.

– «О, время, как мы тебя не ценим! Сколько в пустую тебя потрачено людьми!» – с видом всезнающего старца продолжал Юнта. И они шли, один хромая и неуемно говоря, другой переваливаясь от тяжести корзины из стороны в сторону, когда менял уставшую руку.

У двери дома Фарагундо поставил корзину и сказал:

– «Вам еды хватит на все летние каникулы!»

Юнта схватил за руку Фарагундо, и с собачьей преданностью глядя ему в глаза, произнес:

– «Пошли она очень интересный и загадочный человек! Она волшебница! Пошли, на пять минут?» – и он потянул его в дом, одновременно толкая спиной дверь.

Фарагундо тяжело выдохнул и, подняв прилично надоевшую корзину, направился в дом.

– «Мы пришли!» – восторженно крикнул Юнта.

– «Моя дорогая кузина! Спустись к нам!» – победоносно завершил он.

По винтовой лестнице поддерживая руками с обеих сторон свое черное длинное платье, медленно спустилась очень стройная молодая женщина и статно с легким покачиванием головы подошла к парням. Ростом она была выше Фарагундо почти на пол головы, хотя он сам был выше шести футов. Кожа ее лица была белой и шелковистой – в местах, где жили наши друзья, девушек и женщин с такими физиологическими данными не было.

На слегка вытянутом лице незнакомки он увидел глаза, разрез которых был немного поднят к верху в височных областях и придавал ей что-то восточное, а цвет зрачков глаз был настолько особенным, что даже цвет самых черных маслин в сравнении мог показаться жалким подобием светло серого цвета. Подчеркивалось же это все необычайно длинными ресницами.

– «Здрав-ствуй-те!» – низким и в тоже время бархатным голосом медленно и по слогам произнесла незнакомка.

Она слегка покачивала головой на каждом слоге произносимого слова. Поприветствовав, она направила свой роскошный взгляд прямо в глаза Фарагундо.

– «Марина Барос!» – добавила она, продолжая смотреть в глаза растерянного парня.

Преимущество ее роста было необычным для Фарагундо. Смотреть снизу в верх в глаза женщины и при чем так близко было для него необычно. В его сознании перевернулись некие песочные часы, и какой-то внутренний отсчет нового времени, запустившись, ударил в правую височную долю головы.

Не сильный локтевой толчок от Юнты быстро привел сухопарого парня из замешательства в себя.

– «Здрасте!» – быстро подрезав слово, произнес Фарагундо.

– «А как вас зовут?» – слегка потянув, загадочно продолжила Марина.

– «Фарагундо!» – громко и четко выпалил парень, как будто скомандовал батарее – «Огонь!»

Она еле заметно наклонила голову вправо, на ее полных губах чуть застыла улыбка. Отведя взгляд немного в сторону, она тихо спросила:

– «Я видела, как вы слушали скрипку, когда я играла на балконе! Вам нравится такой инструмент и такая музыка?»

Фарагундо кивнул головой и сказал:

– «Я такого ни когда не слышал, очень красиво. У нас есть несколько гитаристов, и они же играют на мандолинах!»

– «И ни кто не играет на скрипке?» – очень удивленно произнесла она.

В диалог вмешался Юнта:

– «Я на кухню, если хотите, пошлите со мной!»

В этот момент в сознание Фарагундо влетела мысль о недавно случившемся горе, и боль утраты опять захлестнула его изнутри. Лицо тут же изменилось. И он, опустив голову, сцедил сквозь зубы:

– «Мне надо идти, простите!».

Резко развернувшись через пару секунд, он уже очутился на улице. Ноги сами побежали по мощеной брусчатке. В голове все перемешалось, и полетели отдельные картинки последних дней его жизни. Отец, мать, сестра, крестная, соседский парень Андрэ и все персонажи, которые за эти дни видели его глаза. Как будто бесконечная колода карт одна за другой выскакивали на некий стол и тут же бились другой картой.