Александра Бурдукова - Серёжка

Берте было одиннадцать, Амалии – почти сорок шесть. Заполняя бесконечные, необходимые для рассмотрения ходатайства об усыновлении, бумаги, она больше всего удивлялась, почему родить ребёнка без мужа можно, а усыновить нельзя. Она специально освободила себе четверг, чтобы ходить по инстанциям и скучным учреждениям, где её спрашивали почти об одном и том же и почти всегда отказывали. Каждый новый четверг Амалия всё острее чувствовала, что никому нет никакого дела ни до неё, ни до судьбы девочки. Все просто ставили отметки в бумагах. Ничего не менялось. Решение было отрицательным.

– Вот если бы вы были родственниками, тогда да, а так… – работники опеки смотрели на неё добрыми глазами из-под очков и продолжали штамповать бумажки с чужими судьбами. – Никаких шансов в вашем текущем положении.

Мужа и других родственников у Амалии не было, доход – на нижней отметке допустимого уровня, квартира – однокомнатная, и казалось, что вырваться из этого круга было невозможно.

Как-то вечером они сидели с Вероникой у Амалии дома. Был очередной ужасный четверг, потому что в то время четверг, сам того не подозревая, стал самым нелюбимым днём Амалии, днём, который её выматывал больше всех остальных дней, вместе взятых.

– Амалия, а как ты бы отнеслась, если бы тебе разрешили забирать Берту на выходные? – осторожно начала Вера, наблюдая за безрезультатными скитаниями Амалии.

Амалия подняла голову, было совершенно непонятно, надежда или гнев появились в её глазах.

– Сейчас подписали новую программу, – продолжила Вера медленно и вдумчиво, – я слышала, что уже начали её внедрять в больших городах. У неё длинное название, как любят наши чиновники, но суть простая.

Амалия не говорила ни слова, она просто смотрела на Веру, не моргая.

– Практически любой «положительный» взрослый человек при прохождении первичного комиссионного контроля сможет заключить договор с интернатом и забирать ребёнка на выходные. Может быть, это выход?

Амалия вспыхнула:

– Вера! Не говори ерунды! Это ещё страшнее! Я сейчас на это соглашусь, а потом через полгода приедут какие-нибудь добрые люди и заберут мою Берту.

Амалия не привыкла жить полумерами. В идеале Берта должна была стать её родной девочкой навсегда, а не на выходные, но реальная жизнь, похоже, была далека от идеала. Уже ближе к утру, ворочаясь с одного бока на другой, Амалия более-менее здраво взвесила мысль о договоре выходного дня и приняла эту возможность как единственную и настоящую. Продержаться в таком «воскресном» режиме нужно было всего пять лет до выпуска Берты. И вообще, чем старше дети, тем реже находятся смельчаки, которые готовы усыновить почти взрослого человека.

– Берта, я хочу с тобой поговорить, – Амалия подошла к Берте ближе к вечеру, когда у детей было свободное время в игровой, а Амалия и вовсе уже должна была уйти домой.

– Что-то случилось с Серёжкой, Амалия Сергеевна? – с беспокойством спросила Берта, заглядывая в глаза Амалии, словно заранее пытаясь найти правдивый ответ о самом главном.

– Нет, девочка, всё хорошо.

Амалия часто называла её девочкой. Это было так мило. Берта представляла при этом, что вместо «девочка» Амалия говорит «девочка моя». По крайней мере, интонация была очень похожа на ту, с которой её давным-давно «моей рыжулей» называла мама. Казалось, что уже сто лет Берта живёт без мамы, а на самом деле прошло-то всего ничего.

Они прошли по длинному коридору до учительской, где после шести часов вечера уже никого не было, и сели на диванчик. Видно было, что Амалия очень переживает, и Берта, не понимая, что происходит, тоже немного нервничала.

– Берта, я не знаю, с чего начать и как вообще об этом говорить, поэтому буду говорить правду. Ты ведь меня поймёшь?

– Вы хотите уволиться?

– Нет, погоди.

– Меня хотят удочерить? – Берта вскочила с дивана и встала перед Амалией, не оставляя ей шанса скрыть правду.

– Берта, подожди, всё хорошо. Сядь, – Амалия взяла Берту за руку, но та осталась стоять перед ней, натянутая как струна. – Берта, я хочу, чтобы на выходные мы с тобой вдвоём уходили ко мне домой. Каждые выходные, на два дня. Я хочу стать твоей патронажной матерью.

– А что, так можно? – аккуратно спросила Берта.

Амалия замерла. По интонации она не поняла, обрадовалась Берта или нет.