Лилия Абдрашитова - Привкус акварели

Черт, ничего не понимаю.

«…Она не слышала, что говорилось после этого. Воспоминания теснились перед ее глазами, одна картина сменяла другую. Вот сэр Чарльз возле гостиницы, их встреча…»

«Сколько время?» -вопрошающий взгляд. «Осталось еще чуть меньше часа» -улыбка на все лицо соседа. Улыбается. Довольный едет домой, к жене, детям, после командировки в Москву.

«…Она не слышала, что говорилось после этого. Воспоминания теснились перед ее глазами, одна картина сменяла другую. Вот сэр Чарльз возле гостиницы, их встреча…»

Так. Это я уже вроде бы читала.

– Ты никак не можешь сосредоточиться

– Без тебя знаю.

– Ты все взяла?

– Вроде бы – еще раз окинув взглядом полку

– Книгу не забудь.

– Я еще почитаю

– Ну-ну

– Перестань издеваться!

– Да ты сама над собой издеваешься! Ну чего ты нервничаешь?

– А я знаю????!!!!!!!

– Возьми себя в руки

– Не могу.

– А ты попробуй

– Ну не могу. Отвяжись!

– У тебя опять ледяные руки.

– Это всегда так – рассеянный взгляд в окно

«…Она не слышала, что говорилось после этого. Воспоминания теснились перед ее глазами, одна картина сменяла другую. Вот сэр Чарльз возле гостиницы, их встреча…»

«Сколько времени?» – опять тормошу соседа. «Еще чуть-чуть осталось. Да вы не волнуйтесь, вас же встретят, если что я могу вас подвезти» – улыбка соседа. «Нет, спасибо. Я уверена, что встретят» – извиняющийся взгляд. Начинаю судорожно одевать пиджак. «Да еще не скоро, еще время есть» – опять трещит сосед. «Да я пока в окно посмотрю. Спасибо» – вежливая улыбка. – «А с какой стороны встречают?» -пытаюсь запихнуть ненужную книгу. «С той стороны» – махает рукой.

– И чего он такой спокойный? Улыбается все время.

– Не ворчи.

– А я и не ворчу.

– Ворчишь.

Замедляется стук колёс. До боли закусываю нижнюю губу. Не чувствую боли.

– Ты наносишь себе «увечья».

– Замолкни!

– …

– Смотри – мир сияет! Как красиво!

– Это у тебя в глазах все сияет. На самом деле обычный день.

– Да нет же! Смотри – радуга!

– Обкурилась чтоль?

– Дурак!

– Да шучу я

– Да иди ты..

– Уже пошел.

– Нет. Стой. Ну неужели ты не видишь? Мир сияет! Лимонно-перламутровыми, розовыми красками

– Слушай, да ты влюбилась!

– Тсссссс. Смотри – это он!

– Да ну?

– Он, он! Ух какой!

– Самый обыкновенный…

– Да нет же! Посмотри в его глаза! Они разговаривают со мной!

– Точно влюбилась.

– Пойдем?

– Пошли, только ладошки спрячь. Они у тебя все еще ледяные…

Утренний мороз покрывал холодом его кожу и он тихонечко вздрагивал, пытаясь согреться.

Утро раскрывало свои зеницы, освещая усыпанные белым снегом дороги, скрюченные деревья как будто потягивались и лениво смотрели на ещё серое небо.

Ночь отступала к горизонту, а он всё сидел и сидел, рисуя в воображения различные ситуации.

Он был настоящим, хотя другие видели в нем… кого?

Они об этом, конечно, никогда не догадывались, но их почему-то тянуло к нему, как магнитом. Возможно, они узнавали в нем какие-то свои черты, свою манеру разговора, свои вредные привычки, свой шаг…

Он смеялся, когда нужно было смеяться, он молчал, когда чувствовал необходимость тишины, он стеснялся, когда нужно было, он чувствовал так, как им хотелось, чтобы он…

– Скажи мне, я тебе нужен?

Если бы кто-то ответил «да», он с радостью плелся бы за ним чуть в отдалении, с восхищением заглядывая в глубину души, он перенимал, внимал, впитывал в себя как губка какие-то сильные черты, чтобы быть похожим на свой объект восхищения, быть другим. Потом он потерялся в облике, в манере других, тысячах, миллионах. Приобретенные черты доставляли ему удовольствие, ими он кичился перед другими, более слабыми…

По натуре, ещё в детстве, это был храбрый человечек, который стойко стоял на своем и защищал обиженных, потом, перейдя в другой класс, где все должны были бояться, он тоже стал бояться вместе со всеми. Потому что это была такая игра. Потому что так было надо.

Кому надо?

Ему?

Если это такая игра, то нужно знать правила, чтобы в неё играть. Зачем же тогда людей выкидывают на берег моря и заставляют играть в жизнь, не объяснив, что на самом деле делать нужно и нужно ли вообще?

Потом это «нужно» трансформируется, преобразовывается, вырастает в черти что и в итоге мы получаем прогнившую насквозь душонку с алчными глазами и отсутствием проблесков доброты?

Леви говорил, что если есть на самом деле Бог, то он должно быть очень злой?