Анна Сеничева - Кольцо Разбойника

– А мы сходим в театр? Портье сказал, сейчас выступает певец из столицы. Тот самый, что пел в прошлом сезоне в «Вогез Театрико» про несчастное сердце и еще какие-то беды… Долги у него были, что ли…

– Про долги я тебе и сама спою – любой певец от зависти позеленеет.

– Это-то дело известное… А представление тогда стоящее было! Я чуть не разрыдалась. Правда, толком не разобрала, кто кому брат, кто сват в этом балете, но все так красиво и благородно… И портьеры в ложе такие, хоть парадное платье шей. Сходим?

– Если все пройдет удачно – почему бы и нет? – я не стала поправлять Грету, которая все не могла запомнить, где поют, а где танцуют, и говорить, что в местном театре с расшитыми портьерами дела могут обстоять похуже, чем в столичном.

Пока Грета возилась с чемоданами, напевая что-то из слышанного в театре, фальшивя и забавно перевирая слова, я распахнула окна и вышла на балкон. В комнату ворвался легкий ветерок, взметнул кисейные занавеси.

Начало осени тронуло каштаны и клены площади Биржи, словно брызнув на них красками. Ветки с резными багряными листьями свешивались через перила балкона. За углом журчал фонтан, цокали копыта. Было еще по-летнему тепло, разве что пасмурно – к вечеру, наверное, соберется дождь.

Через площадь промчался мальчишка-разносчик с круглой коробкой в руках. На коробке был вензель кондитерской Амадея – самой старой в городе. Наверное, несет кому-то «Королевские кружева» – белый воздушный торт с меренгами и знаменитыми вишнями, которые вымачивались в целебном бальзаме…

– …. люби-и-имый дожираем ужин! – Грета с чувством закончила арию, щелкнув замком чемодана.

В действительности там речь была про «без любимой даже рай не нужен», но это уже мелочи, да и кто там слова понимает, в опере-то.

– Поешь ты просто чудесно, – я обернулась в комнату. – Совсем не хуже, чем тот баритон.

– Что? Моветон? – не расслышав, переспросила Грета. – А чего сразу моветон? Ее милость Ванесса-Терезия частенько это словцо вворачивала, когда бывала не в духе.

Ее милость Ванесса-Терезия… Да, для нее много чего было «моветон», угодить мало кому удавалось.

– А что за бумаги на столе?

– Ваши документы, мадам! Я все взяла, вдруг господин бакалейщик полюбопытствует.

– Он галантерейщик. И зря брала – еще потеряем в дороге… Убери, меньше будет вопросов. Будто не знаешь, какое имя там написано.

Грета что-то неразборчиво ответила из другой комнаты. Я вытащила из саквояжа коленкоровую папку и стала складывать туда все сама.

Откуда же взялось столько бумаг, да еще за такой короткой срок… Так, это мой диплом, с ним все понятно. Королевский университет, факультет изящных искусств. Геммология и ювелирное дело. Подписывал сам профессор Иезекиил Эверих – умница, оригинал, большой талант. Если бы не пил так, цены б ему не было. Тот самый, который изобрел «вогезскую грань», новый способ огранки – на кафедре это название так и не прижилось, и ее по-прежнему называют «Иезекииловой»…

Подшивка документов по дополнительным дисциплинам: новейшее искусствоведение и ювелирный рисунок – лучший курс в Герцогской галерее… Кстати, надо бы посмотреть, что там нынче интересного. «Оценка в ювелирном деле» – до сих пор помню этого упыря, главного оценщика из Алмазной кладовой, который вел лекции и принимал экзамены, надо же так издеваться над людьми! Я из него свой диплом как клещами вытаскивала, все не хотел отдавать, вопил, что по его предмету ни одна живая душа высший бал получить не может, включая и его самого.

Химия и алхимия сплавов. Минералогия… Пленэр – три месяца в горах на севере страны. Сильнейшая простуда, вывихнутая рука, но за те знания и знакомства плата очень даже скромная.

«Подделки и имитации произведений искусства» – этот блистательный курс вел директор и главный аукционист «Королевского торга», на его занятия ломились, как на премьерные спектакли. На моем свидетельстве он тогда написал что-то весьма лестное, даже в стихах.

Да, ее милость Ванесса-Терезия при всей своей взыскательности вряд ли нашла бы, в чем меня упрекнуть, а к людям моего ремесла она была отменно строга, строже, чем ко всем остальным. Зато и награждать умела, как никто другой. Ничего не попишешь – глава семьи Вандервельт, влиятельнейшая особа и первая патронесса ювелиров в королевстве… И было-то у этой дамы всего две слабости – собственно драгоценности и любимая внучка. Ее звали Анна-Леста Вандервельт. И от всего, что произошло потом, эту милую барышню не спасли никакие дипломы и похвальные грамоты.